Фрондеров поддержало мелкое и среднее
провинциальное дворянство, питавшее смутную надежду на Генеральные штаты. Раз в
пять лет, собралась ассамблея духовенства, чтобы поговорить о вере и главное, о
деньгах. Прелаты не любили Мазарини, хотя именно он распоряжался «списком
бенефиций» (назначений). Ассамблея протестовала против грубого и порой
жестокого обращения Эпернона с епископами Гиени, и трижды отказала министру в
субсидиях на войну с католическим королем Испании. Она потребовала освобождения
Конти, заявив, что тот является носителем духовного звания. В середине августа
королева приказала ассамблее переехать в Сент, где находился двор, но она не
подчинилась. Церковь была на стороне принцев.
Прекрасно информированный, Мазарини
долго колебался, прежде чем принять решение о возвращении в Париж.
Возвратившись в Париж, кардинал Мазарини помышлял об одном - как поссорить
между собой фрондёров[16].
Он намеревался поехать в Лангедок, потом в Прованс, где отстраненный от
должности Алэ держался, сражаясь с парламентом, Эксом и Марселем. Мсье
отговорил Мазарини от бесполезной поездки. Кардинал чувствовал реальную угрозу
для себя, однако в декабре ему удалось одержать победу в Ретеле: это был
большой военный успех, одержанный над Тюренном и его временными
союзниками-испанцами, и достигли его благодаря соединению королевских войск с частями
Дюплесси-Пралена, вернувшимися из Гиени. Этот успех контрастировал с летними
неудачами Мсье: в августе армия испанцев и части сторонников Конде подошли к
Парижу. Гастон Орлеанский перевел принцев из Версаля в Маркусси (прежде чем
отправить их в Гавр) и попытался найти людей и деньги в Париже. После
нескольких раундов переговоров, враг, оставшийся без снабжения, далеко от
своих баз, ушел на север.
Победа Мазарини в Ретеле напугала его
противников, в том числе Гонди, королева немедленно заказала благодарственный
молебен. Тюренн, оставленный войсками, серьезно задумался о своей судьбе и
решил исполнить свой долг. Тайно вернувшись в Париж в начале мая, он вскоре
отдал себя на милость королевы, что было большой удачей и для нее, и для юного
короля.
Парламент, потребовал от
королевы провести расследование против принцев, но натолкнулся на отказ. 1
февраля Гонди и Гастон заверили парламент в своей поддержке. Выходя из Высшего
совета, Гастон, поссорился с Мазарини, и дал понять королеве, что не вернется,
пока там будет заседать кардинал.
В Париже усилились
антимазаринистские настроения; в кардинале стали видеть главного виновника
гражданской войны, популярность заключённых принцев возросла. Мазарини оказался
в политической изоляции.[17]
4 февраля парламент потребовал, чтобы королева подписала указы об освобождении
принцев и удалении кардинала. При поддержке Гастона, парламент распорядился
помешать королевской семье покинуть Париж, приказав блокировать Пале-Рояль, а
маршалам Франции повиноваться только герцогу Орлеанскому.
Всеми покинутый, Мазарини быстро
подготовился к отъезду. В ночь с 6-го на 7-е кардинал, отправился в Сен-Жермен.
Коадъютор и Гастон приказали закрыть все городские ворота, мобилизовали ратушу
и буржуазную милицию и принудили парламент вновь издать указ, предписывающий
Мазарини покинуть Францию в двухнедельный срок, а если он этого не сделает,
объявить о «преследовании».
По просьбе объединившихся фрондеров
11 февраля королева согласилась, чтобы несколько дворян, в том числе Ларошфуко
и президент Виоль (ярый противник Мазарини), поскакали в Гавр для
освобождения принцев. Но кардинал, хорошо осведомленный, ждал своего часа. Он
узнал новость в Лильбонне и первым прибыл в Гавр освободить заключённых.
Трое освобожденных встретили по дороге
в Париж, небольшой отряд фрондеров, прибывший с опозданием. В ночь на 7 февраля
1651 г. Мазарини бежал из Парижа.[18]
Когда Мазарини уехал, королева с детьми осталась пленницей в Пале-Рояле.
Казалось, что благородные сеньоры, достойные парламентарии, добропорядочные
буржуа и мудрые священники, поддержанные «простым народом», сумеют вместе
претворить в жизнь дело, восстановят королевство в его былом великолепии,
благословляемые королем. Мазарини был в ссылке, которой нельзя было избежать,
но точно знал, что ничего подобного не случится, союзники вскоре перессорятся,
а потом передерутся, а он приложит к этому руку.
По пути к Рейну, как и во время
пребывания в Брюле, Мазарини осуществлял все сношения через верных посланников.
Парижские корреспонденты, кроме королевы и надежных министров Летелье, Лионна,
Сервьена, были давними деловыми партнерами Мазарини или его новыми
сторонниками. К последним принадлежал один из близких Летелье людей,
занимавшийся домашними и крупными финансовыми делами одновременно: Жан-Батист
Кольбер. В письмах делам уделялось столько же внимания, сколько политике,
однако преобладали детали, а генеральная линия оставалась неясной. Ничто не
решалось легко, сношения осуществлялись слишком медленно.
Королева находилась в центре всех
интриг, ей неизбежно приходилось принимать решения, причем зачастую
незамедлительно, но она точно знала — необходимо хитрить и поощрять
противоречия между группировками фрондеров.
Запоздавшие новости, которые Мазарини
получал из Парижа, были недостаточно достоверными, отражая смутную и
неустойчивую ситуацию, которая, развивалась в нужном кардиналу направлении
распада фрондерских группировок.
7 сентября было провозглашено и
отпраздновано совершеннолетие четырнадцатого по счету короля Людовика, на
девятый год его правления и в последний год регентства. Совершеннолетие было
провозглашено в парламенте, король произнес речь, присутствующие, в том числе
королева, преклонили колени и поклялись в верности своему королю, потом был
отслужен торжественный молебен. Глубинный смысл заключался в окончании срока
регентства и наместничества герцога Орлеанского на посту главнокомандующего
королевской армией, распускался и Регентский совет. Настоящий Королевский совет
обрел былое могущество, с настоящими государственными советниками короля в его
«личном совете», со своим отделением докладчиков в Государственном совете.
Теперь король должен был подписывать главные документы и назначать новых
министров.
Начало церемонии было отмечено
скандалом: королю передали письмо Конде, пытающегося оправдать свое отсутствие.
Людовик навсегда запомнил этот проступок, граничащий с «оскорблением Его
Величества. После назначения министрами троих людей, которых он ненавидел,
Конде отправился с соратниками на юг, чтобы совершить открытое предательство,
вступить в переговоры с Испанией.
Эти события, обозначали поворот и
усиливали позиции Мазарини.
В начале октября королева
потребовала, чтобы Мазарини вернулся. Мазарини ждал этого, но понимал, что его
возвращение способно объединить разрозненные группы фрондеров: прежних, новых,
парламентских, буржуазных, народных, орлеанских, коадъюторских. Кардинал решил
подождать три месяца, но готовиться к отъезду начал уже в конце октября. Для
возвращения Мазарини нужны были войска, политическая безопасность, крепости, где
он мог бы останавливаться в пути, и много денег.
Мазарини хотел вернуться только по
королевскому приказу, должным образом подписанному государственным секретарем.
При дворе в Пуатье нескольких прежних противников кардинала не желали его
быстрого возвращения. В конце декабря парламент понял, что возвращение
кардинала неизбежно.
Мазарини был уже во Франции: он
пересек границу накануне Рождества, в Седане его приветствовали артиллерийскими
залпами. Несколько дней спустя он въехал в Шампань во главе семи-восьми тысяч
солдат, повязанных зелеными шарфами.
Путешествие до Луары длилось долго:
приходилось помнить об опасностях, после Вьерзона (в этой провинции находились
только королевские войска, повязанные развевающимися белыми шарфами). Мазарини
ехал в сопровождении 300 кавалеристов. 28 января, в двух лье от Пуатье, он
встретился с королем, его братом и дворянами, выехавшими ему навстречу.
В феврале 1652 года законная власть,
как и право, управлять королевством, находились у короля, то есть в Пуатье,
несмотря на два сильных гнезда оппозиции в Париже, и в Бордо. Помимо
неспокойных Анжу и Прованса, была еще испанская армия — на границах и в самом
сердце королевства, благодаря Конде, его сторонникам и жителям Бордо.
Конде и его союзники из Бордо и
других городов не смогли добиться успеха. В спокойном Сентонже принц и его люди
легко взяли (в конце 1651 года) Сент, Тайбур, Тонне-Шарант и осадили Коньяк и
Ангулем. Но королевские войска, вернувшиеся от границ, забрали города назад, а
Ла-Рошель перешла от Конде к королю за некоторую сумму денег. В начале 1652
года войска Конде, таявшие на глазах, были разбиты при Тонне-Шаранте. Оставался
только Бордо, где царили беспорядок и гражданская война. Конде беспокоился о
Бордо не больше, чем Мазарини. Он очень быстро понял, что решение выносится в
Париже, и с несколькими верными друзьями совершил невероятно стремительный
бросок через внутреннюю Францию. 1 апреля Конде встретился с дружественными
войсками Мсье, потом с частями Тюренна, настроенными совсем иначе.
Мазарини и двору в Пуатье быстро
стало известно, что, поскольку большая часть Гиени покорилась, отпала
необходимость идти на Бордо, хотя в городе фрондировали. Анжер, прогнал
чиновников мэрии, считавшейся верным королю, и назначил новых людей — торговцев
и лавочников: так как они не были назначены королем. Герцог де Роган,
губернатор Анжу, в январе объявил себя сторонником Конде и стал преследовать
чиновников вместе с так называемой народной партией. Герцог де Бофор покинул
Париж с маленькой армией, собираясь поддержать Рогана.
Роган, не получил помощи
извне, капитулировал 29 января. Интендант де Геере, прибыл в обозе армии,
очистил муниципалитет от фрондеров и внедрил туда больше чем на век преданных
королю чиновников.
Город взбунтовался в 1656 году — хорошее доказательство того, что
официальное «закрытие» Фронды отнюдь не означало немедленного наступления
полного спокойствия и абсолютного порядка. Победив маленькую фронду в Анжере и
оттеснив войска Конде от Бордо, Мазарини и двор поднялись по Луаре, проехав
через Тур и Блуа, но обошли осажденный Орлеан — город Мсье. Двор добрался до
долины реки Луен, где оказался и Конде. Две армии одновременно опустошали все
на своем пути и в конце встретились близ Блено (7 апреля). Сначала Конде
заставил отступить Тюренна, (он укрыл двор в Жьене), потом Тюренн оттеснил его,
и Конде направился к столице с остатками своих частей, грабивших все и вся на
своем пути. Принц вошел в Париж 11 апреля; парижане радостно его
приветствовали, возможно, не так, как прежде, несколько устав от волнений.
Столица переживала серьезные экономические трудности. Двор из осторожности
остановился в Сен-Жермене, готовясь к решительному удару.
В целом, ситуация была такой же, как
три года назад, но только не Конде, а Тюренн охранял короля и двор, а принц стал
противником.
Конде, прибывший 11 апреля, 13
октября снова уехал за границу, выиграв, кровавую битву у Сент-Антуанских
ворот (2 июля). Людовик XIV с триумфом возвратился в
свою столицу, где его радостно приветствовали неделю спустя после бегства
принца-изменника.
Поль де Гонди — 19 февраля получил от
Папы титул кардинала. Десять дней спустя он взял имя кардинала де Реца и
принялся ждать от короля кардинальскую шапочку, чтобы отправиться в Рим на
церемонию. Тем не менее, Гонди остался коадъютором, поскольку его дядя
архиепископ был все еще жив. Мсье, Бофор, Бруссель и другие жили в атмосфере
неуверенности и нервозности. Конде выделяется среди них своим невероятным
честолюбием, гордыней, почти безрассудной храбростью, выносливостью и быстрым
умом. Но принц сталкивается с честолюбивыми соперниками, людьми очень
осторожными, с толпой черни и со сторонниками короля.
Весной 1652 года, когда
свирепствовали чума, нищета, голод, кражи, насилие и поджоги, через предместья
Парижа прошло множество армий. Две противоборствующие армии брали, отдавали и
вновь брали то город (Этамп), то деревню (Сен-Клу). Позже появилась третья
армия, армия Карла IV, герцога Лотарингского,
герцога без герцогства (его страна была оккупирована французами). Принцы купили
Карла, чтобы освободить свой гарнизон в Этампе. Но Мазарини решил заплатить
дороже, чтобы герцог ушел.
Сражение было неизбежно: Конде и
Тюренн двигались друг за другом в ожидании случая. Конде гнал свои войска
вперед днем и ночью; он остановился у Сены близ Шарантона и не смог войти в
Париж; тогда он обогнул столицу. Тюренн, защищавший двор, устроившийся в
Сен-Дени, был предупрежден о маневре и зажал противника между Шароннскими
высотами и воротами Сент-Антуан. 2 июля завязалась ужасная кровавая битва.
Конде должен был вот-вот потерпеть поражение, и вдруг произошло чудо. Его
кузина Мадемуазель заставила повернуть пушки Бастилии против королевских войск
и открыть ворота, куда ринулись солдаты. Во время битвы был смертельно ранен
Паоло Манчини, любимый племянник Мазарини, которого он выбрал в компаньоны
королю и хотел сделать своим наследником. Уход из жизни юноши (четырнадцати лет
от роду) поверг Мазарини в отчаяние: он переживал самое большое горе в своей
жизни.12 августа король дал почётную отставку Мазарини, и кардинал вторично
покинул Францию.[19]
Король и двор ждали своего часа. 12
октября 1652г. Кардинал-министр вернулся в Париж, укрепив своё положение и
могущество.[20]
Мазарини в Париже заставил работать сторонников мира. В Париже парламентарии и
буржуа настолько не доверяли Конде и его солдатам, что заставили закрыть все
ворота города. 1 июля парламент по собственной инициативе решил созвать в
ратуше на 4 июля 300 нотаблей, чиновников из всех кварталов и корпораций,
священников, торговцев и буржуа: создать своего рода временное правительство
Парижа. Набег Конде 2 июля не дал осуществиться разумным планам. Разлад рос,
ссоры усиливались, а возмутители спокойствия и подкупленные подстрекатели
подливали масла в огонь. Мазарини через своих агентов внушал мысль о мире,
парламент раскололся. В августе король созвал парламент в Понтуазе, после чего
приказал Мазарини покинуть королевство, ради его собственной безопасности и для
того, чтобы облегчить примирение.
В Париже прежние главари Фронды
ссорились, расходились или готовили свое возвращение. В сентябре парижане
осмеливаются, собрались перед Пале-Роялем, но Конде никак не отреагировал. Он
уехал 13 октября и поступил на службу к испанцам. Неделю спустя вернулся
король.
Фронда довольно быстро перешла к
смирению. Все жили в атмосфере материального и морального разгрома. Фронда
потерпела неудачу и закончилась.
Королю оставалось простить одних,
наказать других, выслать наименее виноватых и позволить своему парламенту
возвратиться в Париж при условии, что «никогда в будущем он не станет принимать
участия ни в делах государства, ни в финансовых делах». Естественно, все
недавние решения парламента отменили. 3 февраля 1653 г. в Париж как
неоспоримый хозяин положения вернулся Мазарини.[21]
Глава 2. Мазарини в период
царствования Людовика XIV.
2.1.
Последствия Фронды.
Совет короля, растворившийся в
Регентском совете, в марте обрел прежние сущность и структуру. В нем
председательствовал король. Юридически единый, совет обычно действовал на трех
уровнях: узкий совет (несколько министров), «Королевский частный и финансовый
совет» с государственными советниками и докладчиками в Государственном совете,
а также Совет депеш, новый орган (в котором работали четыре государственных
секретаря, отвечая за четвертую часть королевства).
В узкий совет (будущий Верхний
совет), кроме королевы-матери и короля, Мазарини ввел надежных и компетентных
людей. Первый из них, канцлер Сегье, занимал этот пост со времен Людовика XIII. В 1643 году пост Государственного
военного министра, получил Мишель Летелье, очень верный, методичный и
несгибаемый человек. Государственным секретарем по иностранным делам стал Анри
де Ломени де Бриенн. Позднее в узкий совет вошел Гюг де Лионн, племянник и
ученик дипломата Сервьена. Двоих Мазарини приблизил к себе после размышления:
Сервьена, поручив ему расходы, и богатого Никола Фуке, поручив ему найти
деньги.
Приходилось составлять законы,
проводить эдикты, декларации и постановления совета, в том числе финансовые, в
жизнь. Проблемой были не только губернаторы, но и парламенты и чиновники, а
также казначеи финансового ведомства, объединенные в профессиональные союзы,
потерявшие власть и не желающие с этим смириться.
Парижский парламент, пытался
вмешиваться в содержание королевских эдиктов и деклараций; в финансовом плане
он по закону сохранял за собой право контролировать налоговые эдикты.
В марте 1655 года надо было
готовиться к испанской кампании — Мазарини убедил Людовика XIV лично явиться на торжественное
заседание и заставить парламент зарегистрировать налоговые эдикты. В
присутствии короля канцлер изложил перед парламентариями соображения о
необходимости дать правительству средства, чтобы закончить войну и победить.
Парламент зарегистрировал указ, так как по-другому поступить не мог. Но когда
Людовик XIV покинул парламент, судьи
заговорили о том, что необходимо еще раз обсудить уже зарегистрированные
тексты. Король в резкой форме отчитал парламент за дерзость, осудил их
поведение и приказал прекратить всякие споры. Король арестовал де Реца, но не
добился немедленного результата. На следующий день первый президент Бельер и
президенты явились к Мазарини сетовать на огорчение ассамблеи. Мазарини
выслушал их и послал в парламент Тюренна, чтобы тот убедил его подчиниться. Для
того чтобы добиться покорности, пришлось купить нескольких видных парламентариев.
Мазарини правил, используя способность гибко решать проблемы и умение покупать
людей.
Подчинившиеся провинции, не желали
платить налоги. Чтобы подчинить или подавить отдельные сопротивления группы
использовались интенданты, в основном государственные докладчики, вышедшие из
совета, их при необходимости сопровождал эскорт из нескольких полков. В 1648
году свои посты сохранили интенданты пограничных провинций, и те, кто
действовал при армиях. Позднее с поручениями посылали комиссаров, фактически
они являлись интендантами, хотя их поручения были ограничены во времени и в
пространстве. Чтобы восстановить институт интендантства, Мазарини и совет
действовали медленно и благоразумно, никого не посылая в некоторые провинции.
Институт постепенно укреплялся, в том числе в Париже и в Эксе.
4 июня 1654 года состоялась Коронация
Людовика XIV. Мазарини и королева с
высокого постамента наблюдали за церемонией: на церемонию были приглашены все
принцы и послы христианского мира.
Чтобы завершить это посвящение
военным, кардинал повез Людовика в Седан, чтобы открыть летнюю кампанию, после
они отправились в Стеней, последний оплот сторонников Конде на Мёзе.
Его взяли в начале августа, таким образом, закрыв вражеским армиям дорогу на
Барруа и Шампань. Активное участие короля в этой кампании доставляло ему лавры
славы, что закладывало фундамент будущего могущества.
Эти празднования не мешали
трудностям. С 1653 по 1658 год и в 1660 году сложностей хватало. Главной
заботой оставались бесконечная война, еще пять кампаний и связанные с ней
финансовые трудности, однако возникали и внутренние проблемы. Дело было не в
отъявленных фрондерах, а в тех, кого Мазарини, его служащий Кольбер и совет
называли «неблагонамеренными», эти люди являлись отовсюду — скрытно, незаметно.
Помимо нескольких выступлений против налогов (особенно в 1658 году), серьезные
неприятности провоцировали некоторые дворяне и церковники, действовавшие очень
осторожно.[22]