Истоки и смысл тоталитаризма

собственно говоря, мешал их участникам активно проявлять свою волю – если

бы они действительно хотели делать что-то реальное и – доброе? Я, уже сам

как исторический свидетель, могу констатировать, что аморфность масс,

пассивность – сугубо их вина. Их внутренне человеческое качество, нежелание

делать добро по собственному стремлению.

Другое дело, что инициатива, спускаемая сверху, воспринималась с

недоверием, как навязанная. Да и качество таких предлагаемых

партчиновниками «светлых планов» не всегда соотносилось с характером

народа. Но, повторяю, для множества добрых дел никаких существенных

препятствий не было.

Опять же двойной стандарт, как сейчас говорят, двойная мораль, когда

партия сама совсем не спешила следовать свои идеалам, не зажигал энтузиазм

масс. Но, как говорится, было бы желание…

«…Другой характерной чертой политической системы тоталитаризма является

слияние всех трех ветвей власти — законодательной, исполнительной и

судебной — в руках диктатора и (или) партийной элиты. Партийная олигархия

сама подбирает состав псевдопарламента (законодательной власти),

единогласно одобряющего все ее действия и принимающего необходимые

политократии законы. (Так, в гитлеровской Германии 4 июля 1934 г. был

принят закон, согласно которому депутат рейхстага утрачивал свой мандат,

если он выходил из НСДАП или исключался из нее. Преемник такого депутата

назначался председателем национал-социалистической фракции рейхстага.)

Политическая бюрократия претворяет свою волю в административные и

исполнительные акты через правительство, состоящее из высокопоставленных

партийных функционеров. Она же контролирует работу судов, нередко прямо

предписывая судьям желательные для партийной элиты приговоры, если судебный

процесс имеет для нее какое-либо значение. «Следовательно, все три власти

становятся своего рода звеньями... партии, подобно партийным органам».

Опять же хочется спросить – а кто мешал народу, скажем, выдвинуть того

же своего кандидата на выборы, дабы они не были безальтернативными.

Вероятно, ограничения были, но, представляется, не столь уж и роковые для

достаточно большого и организованного коллектива, ну, скажем, на каком-

нибудь заводе. Понятно при Сталине, но во времена Брежнева никто бы не

репрессировал такой коллектив, возжелавший бы выдвинуть своего кандидата.

«Характерными для политической системы тоталитаризма являются

отсутствие равенства всех граждан перед законом и судом, социальная,

национальная и политическая дискриминация. При тоталитарном режиме

дискриминация, по удачному замечанию французского политолога Ш.Мийон-

Дельсоль, происходит «под предлогом того, что одни люди в большей степени

принадлежат к роду человеческому, чем другие». Если либеральные революции

(революции гражданского общества) провозглашали равенство всех граждан

перед законом, то большевистская революция провозгласила их неравенство и

лишила «эксплуататоров» всех прав. Уже в первой советской конституции 1918

г. было зафиксировано лишение всяких прав лиц, живущих на «нетрудовые

доходы», частных торговцев, предпринимателей, служителей культа, бывших

полицейских. Лишение прав распространялось на всех членов семьи. До

середины 30-х годов лица «буржуазного происхождения» были лишены, в

частности, возможности получить высшее образование и вступить

профессиональный союз (т.е. иметь даже те минимальные социальные гарантии,

которые обеспечивало членство в профсоюзе); «буржуазное происхождение»

значительно ограничивало возможность выбора профессиональной деятельности.

Аналогично в нацистской Германии Нюрнбергские законы, принятые в 1935

г., лишали лиц еврейской национальности германского гражданства и

значительно ограничивали их в правах. В течении последующих лет было издано

еще 13 декретов, ставивших евреев по существу, вне закона. Им было

запрещено заниматься многими видами профессиональной деятельности, вступать

в брак с арийцам и т.д.

Таким образом, тоталитаризм ликвидирует социальную мобильность для лиц

с «неподходящим» классовым (при коммунизме) или расовым (при нацизме)

происхождением.

О равенстве граждан перед судом также нельзя говорить при режиме,

стремящемся уничтожить определенные «реакционные классы» или «низшие расы».

Суд, полностью подчиненный партии и аппарату террора, может проводить

только их волю. «Суды у нас классовые, против буржуазии», — заявил Ленин в

1921 г.

Таким образом, при тоталитарном режиме нельзя говорить о равенстве всех

граждан перед законом и судом, о равном отношении государства ко всем

гражданам (независимо от их социального происхождения, религиозной и

расовой принадлежности, политических убеждений и т.д.), что является одним

из важнейших принципов правового государства. Напротив, можно говорить о

дискриминации и даже прямом уничтожении граждан определенного

(«буржуазного») социального происхождения при коммунизме и определенной

национальной принадлежности («представители низших рас») при нацизме.

В то же время тоталитарная элита и ее вождь стоят над законом и судом.

Законы государства не имеют силы для партии и ее членов, а это означает,

что действия партийного государства неправозаконны, так как отсутствует

верховная норма права, обязательная и для вправляющих и для управляемых)».

[14]

И на эти обличительные речи хотелось бы сказать, что я целиком не

соглашусь с их тоном. Неравенство граждан на основе самых разных признаков

– больная тема чуть ли не каждого общества, нерешенная даже и в современных

демократиях. Конечно, степень третирования может быть разной, но и та,

которая была при тоталитаризме, находит себе множество аналогов в других

обществах. Скажем, ограничение возможности проживания и избирательных прав

мы можем найти как в греческих демократиях – рабы, тоже люди, вообще

говоря! – так и в средневековых монархиях в отношении простолюдинов, и т.п.

И даже весьма часто государства вынуждены регулировать людские потоки

подобными мерами. А за примерами из современности далеко ходить не надо –

взять хотя бы кичащиеся своей культурностью и цивилизованностью страны

Прибалтики…

Ну а лидер партии напоминает почти что монарха, или единоначального

главу силовой структуры. Хотя его независимость и неотчетность тоже совсем

не беспредельны, как это может показаться:

«Лидер партии не отвечает ни перед кем за свои действия, он сам

принимает решения, не будут ничем ограничен в своей деятельности по

управлению страной. Ленин делал особый акцент на отсутствии всяких

ограничителей государственной власти при коммунистической диктатуре. (вот

именно, Ленин говорил о власти, а не о себе исключительно. И сам он реально

не стремился к самовластью, чего не скажешь о Гитлере и Сталине – Е.К.)

«Научное понятие диктатуры означает не что иное, как ничем не ограниченную

никакими законами, никакими абсолютно правилами не стесненную,

непосредственно на насилие опирающуюся власть», — писал лидер большевиков в

1920 г. Диктатура пролетариата, по Ленину «есть власть, завоеванная и

поддерживаемая насилием пролетариат над буржуазией, власть, не связанная

никакими законами». Отсюда вытекает, что полномочия властей при

тоталитарном режим являются дискреционными, не ограниченными законом. В

национал социалистической Германии в апреле 1942 г. фюрер был даже

формально объявлен рейхстагом, стоящим над законом. Однако уже выступая в

рейхстаге 13 июля 1934 г., Гитлер открыто заявил приоритете собственной

воли над волей закона, о том, что он является Верховным Судьей немецкого

народа.

Идеологическим оправданием такого положения тоталитарного лидера и

партийного руководства служили утверждения, что воля партии и ее вождя

тождественна воле пролетариата (коммунизм) или что воля фюрера тождественна

воле немецкого народа (нацизм). Таким образом, любые действия диктатора и

директивы партии фактически отождествлялись с законами. «Наша конституция

-это воля фюрера», — заявлял один из ведущих нацистских юристов Г. Франк.

В заключение хотелось бы отметить еще одну характерную черту

политической системы тоталитаризма. На вопрос, что он прежде всего счел бы

нужным сделать, если бы ему поручили управление провинцией, Конфуций

ответил: «Я бы следил за тем, чтобы все соответствовало своему названию».

Если бы Конфуций смог увидеть тоталитарное государство XX в., он убедился

бы в том, что в нем практически ничто не соответствует своему названию.

Название института, документа или процесса может быть заимствовано из

практики демократических государств, но реальное наполнение термина

совершенно иное, чем при конституционной демократии. При тоталитаризме есть

и «конституция», заполненная абсолютно ложными измышлениями, ни одна статья

которой никогда не выполнялась; есть «парламент», который не принимает

законов; есть «партия», которая является не партией в обычном смысле этого

слова (т.е. свободным союзом единомышленников), а фактически

государственной машиной; есть «законы», которых никто никогда не

придерживается; есть «выборы» с заранее подобранными кандидатами; есть (в

случае коммунизма) «Советская власть», органы которой — Советы — являются

бессильными придатками партии-государства; существуют «профсоюзы»,

помогающие политической бюрократии эксплуатировать трудящихся и

мобилизующие их на выполнение поставленных режимом задач; есть «суд»,

который стремится не установить истину, а провести в жизнь волю партии-

государства, и т.д. Используя выражение Оруэлла, это «двоемыслие в

действии» является яркой и характерной особенностью тоталитарной

политической системы». [15]

На последнее хочется сказать, что так называемая «политика двойных

стандартов» и сегодня имеет мировые масштабы в действиях ведущих мировых

держав.

Каковы же причины, социальные истоки возникновения тоталитарных обществ

в ХХ веке? Являются ли они следствием узурпации власти кучкой

неуравновешенных экстремистов, невесть откуда выскочивших, не имеющих

исторических корней и закономерных обстоятельств возникновения? Ведь именно

такое впечатление складывается, если послушать современную, подаваемую в

СМИ трактовку.

Тот же автор указывает в качестве причин возникновения тоталитаризма

процессы, с полным правом могущие быть названы глубокими и

фундаментальными:

«Социальными основами тоталитаризма стали углубление социально-

классовых противоречий и социального неравенства между монополистической

буржуазией и трудящимися массами, люмпенизация пролетариата, крестьянства и

интеллигенции, их социальная аморфность, дезориентированность, ненависть ко

всем состоятельным классам и социальным слоям буржуазного общества, наличие

у них стабильного жизненного уклада, больших доходов и т. д.

Психологическая неудовлетворенность существующим строем, а также

привлекательность тоталитаризма резко возрастают в период острых социально-

экономических кризисов, вливающих новую энергию в тоталитарные движения.

Кризис многократно усиливает нищету и бедствия масс, недовольство

населения, а значит и негативную мотивацию его действий. Он резко ускоряет

созревание необходимых для тоталитаризма социальных предпосылок — появление

значительных по численности и влиянию социальных слоев, непосредственно

участвующих в тоталитарной революции или поддерживающих ее. Это достигается

прежде всего через особенно интенсивные в кризисные времена маргинализацию

и люмпенизацию общества.

…Тоталитаризм представляет собой специфическую попытку разрешения

обострившегося в ходе общественного развития реального противоречия между

усложнением социальной организации и индивидуальной свободой. Исторический

опыт начала XX в. показал, что с помощью социальной демагогии тоталитарные

движения могут использовать в своих целях недовольство широких социальных

слоев для проведения радикальных преобразовали и изменения политического

строя. Так, в России большевики, руководство которых состояло в основном из

социальных и этнических маргиналов, мастерски использовали требования

крестьян о безвозмездной передаче помещичьих земель, чтобы впоследствии

отнять у них всю землю, а также массовое недовольство солдат и всего

населения разрушительной войной и вызванными ею лишениями.) В Германии

социальной опорой национал-социалистического тоталитаризма стал «средний

класс» — многочисленные конторские служащие, машинистки, учителя, торговцы,

мелкие чиновники, небогатые представители свободных профессий, положение

которых значительно ухудшилось по сравнению с привилегированным положением

промышленных рабочих, защищенных сильными профсоюзами и государственными

законами. Свои особенности были характерны для формирования тоталитарного

общества в Италии и ряде других государств современного мира.

Это привело к формированию новых идеологий XX в., качественно

отличающихся от либерально-демократических и авторитарных идеологий эпохи

домонополистического капитализма. …Делаются попытки обосновать

необходимость перехода к тоталитарной организации общества, опираясь на

объективные законы общественного развития, новейшие социальные факты и

теории: общественного процесса, социал-дарвинизма, классовой борьбы,

государственно-капиталистического монополизма, планирования и др».[16]

Хочется сказать – неужели целые массы были одурачены теориями, не

имеющими ничего общего с действительностью? И неужели среди возглавлявших

тоталитарные партии лидеров, в правящей верхушке так таки и не было людей,

искренне придерживавшихся своих идеалов?

Конечно, были.

Известные нам тоталитарные режимы имели глубокие исторические идейные

корни, и множество искренних последователей. А идеи, как видится, не просто

пустые, надуманные фантазии, а, коль уж скоро они своей силой действительно

захватывали огромные массы народа, то имели не менее глубокие основания в

природе вещей.

Вот и рассмотрим более конкретно, каковы были истоки, причины и

условия. Возьмем германский национал-социализм:

«В 1929 г. на Нью-Йоркской бирже произошел обвал рынка ценных бумаг,

повлекший мировой экономический кризис. В Германии инфляция, дороговизна и

общий кризис экономики усугубились гнем, что она, как проигравшая Первую

мировую войну, должна была выплачивать репарации. В 1929 — 1933 гг. объем

промышленного производства и Германии упал на 40%. Общин фонд зарплаты

рабочих с 1929 по 1932 г. уменьшился в 2 раза. Количество безработных

достигло 8 млн., доходя в отдельные месяцы до 10,5 млн. человек. Разорились

миллионы крестьян. Каждый 4-й в Германии того времени голодал. …В

германском обществе в это кризисное время на конфликт с либеральным

правительством Веймарской республики пошли самые разные слои общества: от

союза ветеранов-фронтовиков до крестьянских союзов (отказавшихся платить

налоги), от интеллигенции и ученых до лидеров промышленности. В 1930 г.

сменилось правительство. Во главе нового кабинета встал молодой Брюнинг,

наделивший себя чрезвычайными полномочиями. Действия нового правительства,

от которого многие ждали спасения, обернулись углублением кризиса. Закрытие

шахт и заводов вызвало массовые увольнения и забастовки. В 1932 г. на

Лозаннской конференции был фактически наложен мораторий на выплату

репараций, но было поздно: правительство Брюнинга пало.

Разные слои населения ждали лидера, который принес бы национальную

идею, оживил промышленность, дал работу, сплотил народ, подавил конкурентов

внутри и вне страны. Средства массовой информации, а точнее А. Гугенберг,

основавший «Имперский комитет в поддержку народного волеизъявления», стали

«раскручивать» Гитлера, которого, как они считали, можно будет убрать в

любой удобный момент. Партия Гитлера в начале 30-х демонстрировала то, что

ИМПОНИРОВАЛО ОБЫВАТЕЛЮ: полувоенную дисциплину, строгую иерархию, порядок

внутри рядов, наличие вождя (фюрера) и «ясной» программы выхода из кризиса,

знание «врагов нации» и т. д.

В 1933 г. Гитлер созвал Генеральный совет но германской экономике, куда

вошли тузы немецкой промышленности. К 1937 г. каждая отрасль получила

своего фюрера. Были приняты законы, направленные на укрупнение

промышленности: фактически насильно были согнаны в картели более 700 тыс.

мелких и средних предприятий. Было закреплено право наследования земли,

ликвидировано местное самоуправление, обеспечено главенство партии над

государством и, наконец, принят закон о предоставлении Гитлеру чрезвычайных

полномочий.

Были спешно созданы первые 26 концлагерей. Все больные психиатрических

больниц были уничтожены.

Чем все закончилось, хорошо известно. Как указывалось на Нюрнбергском

процессе, «в 1923 г. хватило бы 7 мюнхенских полицейских, чтобы разделаться

с фашистским маскарадом, через 10 лет с этим справились бы 700 хорошо

вооруженных солдат рейхсвера, но прошло чуть более 20 лет после Мюнхена — и

пришлось пожертвовать 70 млн. людей из разных стран мира, чтобы покончить с

Гитлером». [17]

Не менее глубокими были и идейные, «культурные» истоки немецкого

фашизма:

«Глубинными корнями германского национал-социализма были ярый расизм,

вера в превосходство немцев и... мистицизм. Из этих трех элементов

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13