Модернизация в современной России

ситуациях и к преодолению кризисов за счет использования новых средств

коммуникации, социализации и мобилизации;

4) Ощутимая тенденция к политическому равноправию - т.е. постепенное

снятие всех ограничений (экономических, административных, национальных и

др.) на участие граждан в политике.

Проблема модернизации для России как страны, уступавшей в уровне

социально - экономического и культурного развития странам Запада и

постоянно стремившейся "приобщиться к Европе", была и остается актуальной

до нынешнего времени.

Изучение наследия и опыта предшествующих российских модернизаций

позволяет выделить следующие их характерные черты:

1)В истории России неоднократно предпринимались попытки обеспечить

ускоренное развитие страны "по европейской модели" - реформы Ивана

Грозного, Петра Первого, Александра Первого и Александра Второго, премьер -

министров Николая Второго С. Ю. Витте и П. А. Столыпина, руководителей КПСС

Н. С. Хрущева (соревнование с Америкой) и М. С. Горбачева ("перестройка и

ускорение") - при этом каждый из инициаторов реформ не учитывал степень

готовности к ним общественного сознания, у каждой новой попытки

реформирования отсутствовала преемственность и связь с предшествующими

преобразованиями, и практический каждый реформаторский рывок заканчивался

частичным либо полным "откатом назад";

2) Модернизация в России, как правило, имела запаздывающий (т.к.

Россия уступала в уровне социально - экономического развития ведущим

странам Европы) и догоняющий характер;

3) Модернизация, как правило, была вызвана внешней угрозой и

необходимостью готовиться к войне;

4) Модернизация имела частичный и потребительский характер - у

наиболее развитых стран Европы и Запада преимущественно заимствовались

технические, научные и военные достижения, но не правовые и культурные

нормы;

5) Российская модернизация традиционно являлась форсированной и

насильственной, сопровождалась жертвами и лишениями для основной массы

населения (создание высокоразвитой промышленности и армии обычно

происходило за счет экспроприации (ограбления) и жесточайшей эксплуатации

крестьянства, и сопровождалось неестественной убылью населения - здесь

можно вспомнить сокращение населения России на 20 % в результате петровских

реформ, а также знаменитые сталинские репрессии, сопровождавшие процесс

индустриализации и коллективизации);

6) Практически каждая попытка осуществления модернизации порождала в

российском обществе т.н. социокультурный раскол - т.е. из - за

насильственного внедрения и чужеродного характера нововведений возникали

многочисленные антиреформаторски настроенные группы и слои (часть

духовенства, старообрядцы, крестьянство и др.), порождая острые социальные

конфликты и кризисы (крестьянские войны и восстания, бунты горожан, жесткую

неприязнь основной массы народа к дворянскому сословию, государственной

бюрократии и европеизированной интеллигенции).

Характерными чертами современной российской модернизации, начавшейся

преобразованиями последнего Генерального секретаря ЦК КПСС и президента

СССР М. С. Горбачева ("перестройка", "гласность" и "ускорение") и

продолжающейся в рамках "радикальных демократических преобразований"

Президента РФ Б. Ельцина и сформированных им правительств являются:

1) Протекает в условиях ослабления государства и сопровождается

усилением межнациональных конфликтов и социально - классовых противоречий

(слой "новых собственников" - остальные слои и группы общества);

2) Политическая реформа происходит одновременно с экономической и

трансформацией административно - территориального устройства, что

затрудняет весь процесс преобразований (мировой опыт показывает, что

переход к рынку и к демократии традиционно совмещаются с трудом);

3) Социокультурная среда и менталитет общества (криминализация

массового сознания, инфантильно - патерналистские комплексы, связанные с

надеждами на опеку государства, социальная апатия (безразличие и потеря

смысла жизни)) явно не способствуют осуществлению радикальных рыночных

преобразований;

4) Отсутствие экономически свободного, самостоятельного и

ответственного индивида либо непрочность его социального положения в

современной кризисной ситуации (давление госбюрократии и криминалитета на

предпринимателей, их неприятие в обществе, отсутствие у них правовой и иной

поддержки со стороны государства);

5) Явная утопичность и нереализуемость в специфических российских

условиях ("шоковая терапия", ставка на быстрое формирование рыночных

институтов и механизмов "снизу" едва ли реализуемы в России с ее слабыми

традициями предпринимательской культуры и объективно неизбежной

значительной ролью государства в экономике);

6) Разрушение промышленного и образовательного потенциала ("утечка

мозгов" и др.) - вместо цивилизованных рыночных отношений в России

утверждается "дикий капитализм", архаические формы бизнеса и товарно -

денежных отношений (тип "купи - продай").

Глава 4: Понимание модернизации вцелом.

Современные исследователи, как отечественные, так и зарубежные, по-

разному объясняют происходящие в переходном (российском) обществе

перемены. Некоторые склонны рассматривать модернизацию как «один из

доминантно протекающих в российском обществе процессов, кризис

исторического сознания».[4] Этот «кризис» проявляется в том, что

«реформирование общественной систему сопровождается постоянной апелляцией к

зарубежным образцам при игнорировании общего исторического опыта».[5]

Практически всех авторов, исследующих процесс модернизации как в

России, так и в других странах, проходящих, либо уже прошедших такой

«переходный» период (Китай, Италия, Бразилия и т.д.), можно разделить на

противников и сторонников проведения модернизации по западному образцу.

Речь идет о так называемой вестернизации. На мой взгляд, такое разделение

определяется тем, что согласно теории модернизации первыми прошли по пути

модернизированных преобразований страны Запада.

Одним из «родоначальников» теории модернизации является один из

самых влиятельных американских политологом Сэмюэль Хантингтон. В

соответствии с его концепцией стимулом для начала модернизации служит

некоторая совокупность внутренних и внешних факторов, побуждающих

политическую элиту начать реформы.[6] В книге «Столкновение цивилизаций и

преобразование мирового порядка» (1996) изложены те взгляды автора на

соотношение сил современном мире, которые впервые были представлены им в

статье «Столкновение цивилизаций?», опубликованной в 1993 году в журнале

«Foreign Affairs». Книга, вышедшая спустя три года, несет в себе целый ряд

прогнозов автора, и в первую очередь относительно роста влияния на мировую

политику этнических, религиозных, языковых и других различий, основанных на

следовании устоявшимся традициям. «Сегодня гораздо более выпукло, нежели

когда-либо ранее, проявляются границы, разделяющие различные

цивилизационные типы, и возникают конфликты по этим, как их называет автор,

«демаркационным линиям»[7]. Учитывая, что одна из наиболее важных, по

мнению С. Хантингтона, «линий» отчасти пролегла и внутри отдельных стран

СНГ, предлагаемый в книге анализ крайне актуален для россиян.

Цивилизационный подход, в том в де, как он представлен в книге, существенно

отличается от того «цивилизационного» метода, который активно

проповедовался в российском обществоведении конца 80-х — первой половины 90-

х годов Автор не противопоставляет свой подход исследованию фаз

экономической эволюции хозяйственных систем, а скорее пытается изучить

взаимодействие экономических и социокультурных составляющих общественной

жизни, что придает содержащимся в работе гипотеза и выводам глубоко

взвешенный и аргументированный характер.

Хантингтон, безусловно, не является сторонником проведения

модернизации по пути Запада. «Запад - считает автор, - занимает среди

цивилизаций особое место, оказывая на них серьезное и временами

разрушительное воздействие. Взаимосвязь между могуществом и культурой

Запада и могуществом и культурой других цивилизаций оказывается наиболее

примечательной характеристикой сегодняшнего мира. По мере относительного

усиления мощи других цивилизаций привлекательность западных ценностей

уменьшается, а незападные народы испытывают все большее доверие и

приверженность к своим собственным коренным культурам. Поэтому главная

проблема взаимоотношений между Западом и остальным миром заключается в том,

что его усилия (и в особенности США) по продвижению западной культуры

предпринимаются на фоне объективно сокращающихся возможностей в этой

области».[8]

Политическая модернизация, которую Хантингтон понимает как

"демократизацию политических институтов общества и его политического

сознания" [9] обуславливается, на взгляд автора, целым рядом факторов

социального характера. Какими бы мотивами не руководствовалась правящая

элита, начиная реформы, они почти всегда ведут к вполне детерминированным

изменениям. Любые шаги, направленные на социально-экономический прогресс,

неизбежно способствуют заимствованию передовых идей.

Другой видный зарубежный исследователь в области теории модернизации-

Д. А. Растоу. В своей статье 1970 года «Переходы к демократии: попытка

динамической модели» он обрисовал некую модель модернизации, которая была в

значительной мере основана на исследовании опыта Швеции — западной страны,

осуществившей переход к демократии в период между 1890 и 1920 гг., и Турции

— вестернизирующегося государства, где процесс демократизации начался около

1945 г. и продолжался на момент написания статьи. Отправной точкой и

предварительным условием демократизации Растоу называет национальное

единство. «Национальное единство — плод не столько разделяемых всеми

установок и убеждений, сколько небезучастности (responsiveness) и

взаимодополненности (complementarity)»[10]. Динамический процесс

демократизации в собственном смысле слова — при наличии указанного выше

предварительного условия — запускается посредством длительной и

безрезультатной политической борьбы. Подобная борьба чаще всего начинается

вследствие появления новой элиты, поднимающей угнетенные и лишенные ранее

руководства социальные группы на согласованное действие. (Опять же, толчок

к реформам дает элита). Результатом же борьбы явится конечная необходимость

страны сделать выбор, причем именно в пользу демократии, которая у автора

синонимична модернизации, прогрессу, процветанию и т.д. Решение в пользу

демократии проистекает из взаимодействия нескольких сил. Охранительные силы

могут уступить из опасения, что, продолжая сопротивляться, они в конечном

итоге обрекут себя на гораздо большие потери. (Подобными соображениями

руководствовались английские виги в 1832 г. и шведские консерваторы в 1907

г.). В свою очередь, радикалы способны принять компромисс в качестве

первого "взноса", будучи уверены, что время работает на них и другие

"взносы" неизбежно последуют. Затем наступает «фаза привыкания», за которую

стабилизируется экономическое, социально-политическое состояние общества и

психологический настрой его членов. Таким образом, модель Растоу

показывает, что при переходе к демократии последовательность процессов

должна быть следующей: от национального единства как подосновы

демократизации, через борьбу, компромисс и привыкание — к демократии.

Мысль Растоу о национальном единстве как первооснове модернизации

нашла свое отражение также и у российских исследователей. В России тема

«национализм и модернизация» оказалась актуализирована электоральным

успехом партии, националистической по программе и «либерально-

демократической» по самонаименованию (ЛДПР). Некоторые рассчитывают на

национальную идею как на средство модернизации России. В статье П. Е.

Канделя «Национализм и проблема модернизации в посттоталитарном мире»[11]

это объясняется тем, что закономерно образующийся в переходном обществе

социальный и идейный вакуум нуждается в заполнении; социум, утративший

внешний скрепы тоталитарного государства, требует новых связующих

элементов. При слабой же развитости либерально-демократических идей

наиболее органичным способом заполнения такого вакуума и представляется

упор на национальную идею, оформляемую как идея национального возрождения в

рамках национального государства. Модернизаторская функция национализма

есть достижение социально-культурной однородности общества, что является

условием становления индустриальной социальной системы. Функциями

национализма в переходном обществе являются: 1) консолидация общества для

целей модернизации, 2)мобилизация его на цели, с нею связанные,

3)компенсация страдания, вызванных, отчасти, предшествующей отсталостью,

отчасти - самой модернизацией.

Но в условиях посттоталитарного мира национализм не способен быть

средством модернизации; в принципе, в посттоталитарном мире национализм =

тоталитаризм. Таким образом национализм обречен быть силой

антимодернизаторской, переориентируя социальную энергию из социально-

экономической и социально-политической сферы, где и решается судьба

модернизации, в область межнациональных и межгосударственных отношений.

Главным образом с необходимостью модернизации сталкиваются в

странах, где рыночные и демократические традиции недостаточно развиты.

Модернизация оказывается сопряжена с привнесением в общественную жизнь

институтов и норм, являющихся инокультурными, а иногда даже

иноцивилизационными. Условием модернизации во многих случаях становится

критическая переоценка национального прошлого и настоящего. Существенное

содержание самого процесса модернизации составляют изменение тех или иных

черт национального характера, а результатом процесса становится

объективное снижение резкости межкультурных и межцивилизационных различий.

Дисфункциональность национализма с точки зрения целей модернизации

задана, кроме того, его изначальной предрасположенностью к внешней

экспансии.

Глава 5:Понимание российского типа модернизации.

1. Специфика российской модернизации.

В большинстве своем отечественные авторы неоднозначно оценивают

происходящие в современной (плюс минус 10 лет) России процессы. А. Фадин в

своей статье «Модернизация через катастрофу» утверждает, что политическая

система страны ( России) не реформируема, резких скачков, потрясений, в

частности- модернизации, не существует. И сама модернизация есть не более

чем «мутация»[12] общества. Объясняется это тем, что посткоммунистическая

ситуация в России может быть охарактеризована как бессубъектная. Любая

форсированная модернизация (и структурная в том числе) требует мощной

государственной воли, управляемого, способного к сложным командным маневрам

госаппарата, т.е. некоторого субъекта реформ. Подобный субъект не только

отсутствует, но, по всей видимости, и не может быть порожден этим обществом

в обозримые сроки. (Здесь Фадин явно перекликается с Хантингтоном, у

которого таким «субъектом реформ» выступает правящая элита, то есть речь

идет об этатистской основе любого успешного догоняющего развития).

В современном мире единственной прочной основой любой модернизации и

- шире – развития, на взгляд автора, является личная свобода и социальная

эмансипация. Каждый шаг экономического развития должен сопровождаться

соответствующим (попеременно - опережающим и последующим) шагом в

эмансипации. В России же социальная эмансипация, несомненно, шла, но она

была побочным, нежелательным и подавляемым продуктом модели развития, ее

«антителом»[13].

«Ядро госаппарата, управленцы совершенно не заинтересованы в

структурной модернизации, поскольку связаны во многом с избыточными,

иждивенческими и тупиковыми секторами хозяйства. И есть лишь одна сила,

которая может преодолеть это вязкое непреодолимое сопротивление. Эта сила -

КАТАСТРОФА».[14] В логике подобного взгляда Катастрофа есть цена обновления

русской истории. НО, возможно, именно экономический обвал, действительно

массовая безработица, настоящая катастрофа уровня жизни являются неизбежным

(и в этом смысле необходимым) средством изменения шкалы ценностей массового

сознания. Только потрясения такого масштаба могут снизить завышенные (по

отношению к возможностям и потребностям развития страны) социальные

притязания и ожидания. Все общества, успешно проходившие через горнило

структурной перестройки и модернизации, начинали с гораздо более низких

уровней: лежащие в послевоенных руинах Германия, Япония и Корея, голодный,

неграмотный, разоренный "культурной революцией" Китай, промышленно

пустынный Тайвань, третьемирские по изначальной природе своей "азиатские

драконы". На другом стартовом уровне находились и Чили, Испания, Турция.

Абсолютно все удачные примеры прорыва объединяло использование "преимуществ

отсталости" или... предшествовавшей катастрофы. То, что происходит в

России, - это (в данной логике) недокатастрофа или предкатастрофа.

Страницы: 1, 2, 3, 4