Общерусский судебник 1497 года

имел в качестве своей особой задачи отражение общих норм о судоустройстве и

судопроизводстве и подчинении местного суда центральному. Именно это и

составляет "эпоху в истории нашего суда... Сохранив казуистическую форму

закона, вышедшего из сферы московской практики, он вскоре становится

законом для всей России, служа вспомогательным источником права для всякого

областного суда, для всякой уставной грамоты. Это первое общее

законодательство в географическом смысле, но только в географическом. В нём

беспрестанно проглядывает порядок, сложившийся для одного, небольшого удела

и потом применённый к целому государству"[10].

В советской историко-юридической литературе наиболее крупные специальные

исследования Судебника 1497 г. принадлежат С.В. Юшкову и Л.В. Черепнину.

Точки зрения учёных об источниках и значении Судебника в основном

совпадают.

Первым, кто отметил неправомерность нигилистического отношения дворянско-

буржуазной историографии к Судебнику 1497 г., был Юшков. Подчёркивая

значение этого Судебника как первого опыта московской кодификации, он

глубоко исследовал его происхождение, источники, содержание. В отличие от

буржуазных учёных С.В. Юшков связывал рассмотрение этих вопросов с

развитием феодализма и созданием норм единого русского права. Такая

трактовка Судебника была нацелена против имевшегося в буржуазной науке

мнения о том, что вплоть до XVII в. происходило узаконение обычая как

единственно "творческой" сил, исключавшей классовый характер права. С точки

зрения С.В. Юшкова, централизация территориальная предопределила

централизацию законодательную. Однако господствовавшая в 20-е годы

концепция "торгового капитализма" при определении общественно-политического

строя России периода XIV-XVI вв. оказала влияние и на труды, посвящённые

проблемам юридического оформления процесса ликвидации феодальной

раздробленности и образования единого Российского государства. Судебник

1497 г. трактуется С.В. Юшковым как памятник права, регламентировавший

определённые социальные сдвиги на пути замены феодальных общественных

отношений отношениями "торгового капитализма"[11].

Судебнику Ивана III посвящается в работе Л.В. Черепнина о русских

феодальных архивах XIV-XV вв. большая глава, являющаяся фактически

специальным монографическим исследованием этого документа. Солидаризируясь

в основном с С.В. Юшковым по вопросам об источниках Судебника, а также

оценке ряда его статей и значения для процесса централизации Русского

государства, Л.В. Черепнин предложил иное решение проблемы авторства

Судебника 1497 г. Он пришёл к выводу, что составителем Судебника не был и

не мог быть сын боярский Владимир Гусев (этот вывод Л.В. Черепнина был

позднее подтверждён А.Н. Насоновым), и предположил, что активное участие в

создании Судебника принимали бояре - князья И.Ю. и В.И. Патрикеевы, С.И.

Ряполовский, а также великокняжеские дьяки В. Долматов, Ф. Курицын и

др.[12].

Сформулированная Л.В. Черепниным общая характеристика Судебника 1497 г.

как памятника, отражающего внутриклассовую борьбу феодалов, но в то же

время проводившего линию защиты интересов всего класса феодалов,

заинтересованных в удержании в узде эксплуатируемого большинства

непосредственных производителей, отражает классовый смысл Судебника.

А.А. Зимин уделяет специальное внимание "общерусскому судебнику" 1497

г., прослеживая изменения экономической жизни, классовой борьбы,

общественно-политической мысли России на рубеже XV-XVI столетий. Он

подвергает сомнению мнение Л.В. Черепнина о наличии не дошедших до нас

особого Судебника, составленного в первой половине XV в. при Софье

Витовтовне, и особого "сборника" законов по земельным делам (около 1491

г.). Источниками последнего раздела Судебника 1497 г., считает Зимин, были

нормы РП, ПСГ и текущего княжеского законодательства, особенно уставные

(Двинская и Белозерская) грамоты наместничьего управления. То, что нормы

судопроизводства создавались на основе юридической практике, а не

общегосударственных уставов, якобы существовавших до издания Судебника,

"помогает понять, насколько большую работу пришлось провести русским

кодификаторам конца XV в." Сравнивая кодекс Древней Руси - Пространную

Правду с Судебником 1497 г., основной проблемой которого "была организация

судопроизводства на всей территории государства... и регламентация судебных

пошлин представителем, осуществлявшим суд в центре и на местах", Зимин

вместе с тем признаёт, что Судебник 1497 г., будучи общегосударственным

кодексом, является заметной вехой в истории русского законодательства[13].

Б.Д. Греков, связывая появление Судебника 1497 г. с усилением власти

московского государя и его стремлением к ликвидации сепаратистских

тенденций удельных князей, обращает особое внимание на статьи, отражающие

правовое положение крестьян и холопов. Появление ст. 57 Судебника 1497 г.

"О христианском отказе", так же как изменение по сравнению с РП правового

положения полных и докладных холопов, Б.Д. Греков объясняет тем, что

хозяйство на Руси с конца XV в. превращается из замкнутого, оброчного,

обслуживаемого главным образом трудом челяди, в большую организацию, где

основным производителем стали крестьяне. В соответствии с этим Судебник

ограничивает источники полного холопства за счёт развития кабального, то

есть долгового, и определяют положение всех категорий крестьян в отношении

права их выхода. Последний ограничивается установлением единого срока

выхода и выплатой пожилого.

Выяснение вопроса о пожилом дано в статье А.Л. Шапиро[14]. Пожилое, по

его мнению, "являлось как раз той повинностью, какая соответствовала формам

земельной собственности и внеэкономического принуждения, господствовавшим в

России XV-XVI вв. Землевладелец не являлся тогда собственником крестьян, но

был собственником всех земель, находившихся в их пользовании... Для

феодального хозяйства и права характерна поэтому ответственность

крестьянина перед господином за состояние своего крестьянского хозяйства.

Тут-то и возникали специфически феодальные, юридические основания для

взимания пожилого при запустении двора".

Характеристика законодательства XV-XVI вв. о холопах и крестьянах и, в

частности, Судебников 1497 и 1550 гг. имеются в работах Е.И. Колычевой,

В.М. Панеяха, Ю.Г. Алексеева.

Судебник 1497 г. привлёк внимание иностранных исследователей. В 1956 г.

во Франции и США вышли работы о Судебнике "царя Ивана III". Они основаны на

использовании русской дореволюционной и специальной советской литературы.

Перевод на английский язык и комментирование Судебника 1497 г.

осуществлял Дьюи. Автор освещает вопросы принятия и содержания этого

Судебника, не затрагивая имевшихся в литературе полемических вопросов.

Судебнику 1497 г. посвящена специальная статья М. Шефтеля. Она состоит

из 3 частей - историческое введение, текст Судебника, переведённый Шефтелем

на французский язык, и комментарии к памятнику. Воспринимая установившееся

в советской историографии мнение о том, что Судебник 1497 г., будучи первым

законодательным памятником, был составлен не только для одного великого

княжества Московского, но для всей территории Русского государства, М.

Шефтель оспаривает, однако, предположение Л.В. Черепнина об авторстве

Судебника. Но критические замечания, сделанные Шефтелем, носят

преимущественно формальный характер.

Стоит обратиться к свидетельствам иностранных дипломатов и

путешественников, побывавших в России в XV-XVI вв. и характеризовавших

русское право как самобытное и обладающее определённым единством. Павел

Иовий Новокомский говорил о простоте законов по судебнику 1497 г.; Ричард

Ченслер, находившийся при Московском дворе в 1553-1554 гг., отмечал

преимущество русского законодательства перед английским уже по Судебнику

1550 г. Он особенно одобрял установленное Судебником право каждого

обиженного на непосредственное обращение в суд, в котором "великий князь

постановляет решения по всем вопросам права", а также то, что в отличие от

многочисленных английских статутов русские законы были кодифицированы. Это,

кстати, выгодно отличало русское право XV-XVI вв. от права ряда

западноевропейских стран.

Заслуживает внимания предположение Л.В. Черепнина, что при принятии в

1532 г. в Германии общеимперского закона - "Каролины" - был использован

опыт кодификации русского права, поскольку первым лицом, сообщившим Западу

о существовании Судебника 1497 г., был Сигизмунд Герберштейн.

Кодификационные работы приобрели особый размах вскоре после возвращения его

из Москвы.

Систематизация русского права, начатая с Судебника 1497 г., являлась

итогом всей предыдущей законодательной деятельности Русского государства.

РП к XV в., как и полагало большинство исследователей, утратила своё

значение. Первоначально С.В. Юшков тоже считал, что РП с этого времени

перестала помещаться в различных юридических сборниках, составляемых для

практического применения (например, в Мериле Праведном), а включалась в

летописи в качестве исторического памятника. Однако, завершая в 50-х гг.

многолетние исследование текстов древнерусских юридических источников и

списков РП, он пришёл к выводу, что Сокращённая редакция РП была

переработана с учётом действовавших в XV в. норм обычного права. Изучение

Е.И. Колычевой этой редакции РП подтвердило высказанную С.В. Юшковым мысль

о возможности отнесения её к числу источников, использованных составителями

Судебника. Изучая вопрос об источниках Судебника 1497 г., С.В. Юшков и Л.В.

Черепнин приходят к выводу, что при его составлении были использованы не

только РП, ПСГ и уставные грамоты, но и разного рода жалованные и иные

грамоты. Большое значение имели так называемые уставные грамоты

наместничьего управления. Например, дошедшие до нас Двинская 1397 г. и

Белозерская 1488 г. уставные грамоты, в которых, помимо вопросов местного

управления и суда, содержались и нормы материального, гражданского и

уголовного права. Действовало также местное законодательство, определявшее

корм наместника, судебные и торговые пошлины, уголовные штрафы, отношение

наместника к суду центральному, а также законодательство присоединённых к

Москве княжеств и земель. Так, помимо известных нам Псковской и

Новгородской Судных грамот, В.Н. Татищев упоминает о не дошедших до нас

ростовских и рязанских законах.

К источникам Судебника относятся правые (судебные решения, состоявшие из

протокола судебного разбирательства и решения суда и выдававшиеся обычно по

просьбе стороны, выигравшей дело) и жалованные грамоты, указы и инструкции,

касающиеся суда и управления и издававшиеся как Московским, так и иными

княжествами. Таков, в частности, "Указ наместником о суде городскым",

изданный в 1483-1484 гг. в связи с массовой конфискацией земель крупных

феодалов, противившихся централизации, и передачей этих земель дворянству.

Указ предусматривал привлечение к участию в суде представителей верхов

местного населения, регламентацию судебных пошлин, установление твёрдых

сроков, которых должны придерживаться кормленщики, призываемые приставом к

ответу. В Судебник также вошли "Указ о езду", содержащий таксу пошлин за

поездку приставов в различные города Московского государства, и "Указ о

недельщиках".

Источниками при составлении Судебника служили грамоты отдельных

княжеств, устанавливавшие сроки отказа крестьян, сроки исковой давности по

земельным спорам и др. По мнению С.В. Юшкова, в Московском великом

княжестве, вероятно, существовал и до Судебника 1497 г. сборник правил о

судопроизводстве, применявшийся в центральных судебных учреждениях и,

весьма возможно, в тех областях, которые не получили уставных грамот. Этот

сборник должен был включать в себя "...по крайней мере, исчисление пошлин и

сборов, следуемых с тяжущихся в пользу судей и в пользу второстепенных

органов, а также сборов, взимавшихся при выдаче различного рода официальных

актов". Исследуя русские феодальные архивы XIV-XV вв., Л.В. Черепнин

уточняет это предположение и приходит к выводу, что около 1491 г. был

составлен "московский сборник", воспринявший некоторые местные, особенно

звенигородские, правовые нормы и являвшийся руководством для разбора в суде

поземельных дел. Ликвидация земельных конфликтов во вновь присоединённых

владениях являлась очередной задачей московского правительства.

Проводя доскональное сопоставление всего предшествовавшего

законодательства с текстом Судебника 1497 г., С.В. Юшков пришёл, однако, к

выводу, что только в 27 статьях Судебника можно найти следы

непосредственного влияния каких-либо известных нам юридических памятников

или норм обычного права (12 статей из уставных грамот, 11 из ПСГ, 2 статьи

из РП (ст. 55 о займах и ст. 66 о холопах) и 2 статьи из норм обычного

права). Но и при заимствовании из старых источников нормы права

перерабатывались применительно к изменениям в социально-экономическом

строе. Усиливая в связи с обострением классовой борьбы репрессии, Судебник

вводит смертную казнь для "лихих" людей, тогда как статьи Белозерской

уставной грамоты, послужившие источником соответствующих статей Судебника,

предоставляли разрешение вопроса о наказании таких людей на усмотрение

суда. Судебник изменяет по сравнению с прежним законодательством порядок

обращения к суду, обязанности судей, вводит новое понятие института

послушества и т.д.

40 статей, то есть около трёх пятых всего состава Судебника не имеют

какой-либо связи с дошедшими до нас памятниками. Они либо извлечены из

несохранившихся законодательных актов Ивана III, либо принадлежат самому

составителю Судебника и представляют таким образом новые нормы, не

известные прежней судебной практике. Именно новизной Судебника объясняется,

по мнению С.В. Юшкова, то обстоятельство, что далеко не все его статьи

осуществлялись на практике. Часть их оставалась программой, пожеланием, для

реализации которой требовалось время[15]. Именно поэтому Судебник 1497 г.

был положен в основу царского Судебника 1550 г., а отдельные его положения

и принципы получили дальнейшее развитие и в последующем законодательстве.

Роль и значение Судебника 1497 г. особенно возрастают в свете исследований

Л.В. Черепнина, И.И. Смирнова и Б.А. Романова.

Заголовок свидетельствует о том, что Судебник был принят в сентябре 1497

г. Иваном III совместно с Боярской Думой. По мнению Л.В. Черепнина, эта

дата - сентябрь 1497 г. - указывает лишь на начало разработки Судебника,

которая завершилась в феврале 1498 г. Такая точка зрения была высказана

раньше П.Н. Мрочек-Дроздовским, именовавшим Судебник Ивана III Судебником

1498 г.

Однако, представляется более вероятным, что закон был принят именно в

сентябре 1497 г. Это подтверждается термином "уложил", содержащимся в

заголовке и означающим "учредил", "узаконил". Спорно также включение Л.В.

Черепниным слов "как судити суд бояром околничим" в качестве заголовка лишь

для первых трёх статей.

Глава 1. Образование и развитие Российского государства

1.1. Предпосылки образования Русского централизованного многонационального

государства.

Когда в 1462 году на престол вступил Иван III, Великое княжество

Московское было сравнительно небольшим государством. Его территория

ограничивалась примерно 430 тысяч кв. километров.

С начала XIV в. дробление русских княжеств прекращается, уступив место

их объединению. Создание Русского централизованного государства было

вызвано в первую очередь усилением экономических связей между русскими

землями, что было следствием общего экономического развития страны.

Отправным пунктом в развитии феодальной экономики послужил прогресс

сельского хозяйства. С/х производство характеризуется в данный период всё

большим распространением пашенной системы, которая становится в центральных

районах страны преобладающим способом обработки земли. Пашенная система

заметно вытесняет подсечную, распространённую преимущественно в северных

лесных местностях, и перелог, господствующий ещё на юге.

Пашенная система требует постоянной обработки земли. Поскольку здесь

крестьянин всегда имеет дело с одним участком, который отдыхает от посевов

лишь через год (двупольная система) или 2 (трёхполье), то возникает

необходимость в удобрении полей. Всё это требует более совершенных орудий

производства. Но подъём сельского хозяйства был обусловлен не только и не

столько развитием орудий производства, сколько систематическим расширением

посевных площадей за счёт освоения новых и ранее заброшенных земель.

Увеличение избыточного продукта в земледелии позволяет развивать

животноводство, а также продавать хлеб на сторону.

Всё большая потребность в с/х орудиях обусловливает необходимость

развития ремесла. В результате процесс отделения ремесла от сельского

хозяйства идёт всё глубже. Количество ремесленников, переставших заниматься

земледелием, возрастает.

Отделение ремесла от сельского хозяйства влечёт за собой необходимость

обмена между крестьянином и ремесленником, т.е. между городом и деревней.

Этот обмен происходит в форме торговли, которая в данный период

соответственно усиливается. На базе такого обмена создаются местные рынки.

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9