Понятие и классификация договоров в римском праве

устной форме стипуляции. Обычные в прежнее время выражения с их

непременным соответствием друг другу перестают рассматриваться как

юридическая необходимость. Ульпиан признает уже действительную

стипуляцию, при которой на вопрос «обещаешь», ответ должника мог

выглядеть «почему бы и нет?»

Постепенно наблюдается тенденция, целью которой является уничтожение

границ между стипуляцией и контрактами консенсуальными.[18] Упрощение

процесса заключения стипуляции отражается даже на том, что этот договор

начинает признаваться заключенным на бумаге как письменный документ

(cautio) для простоты доказывания этой процедуры в суде.

Пожалуй, самой главной отличительной чертой письменной стипуляции от

литерального контракта заключается в том, что сама по себе письменная

форма стипуляции не имела никакой юридической силы, если не следовало

подтверждения ее словами. Но с течением времени к письменной форме стали

относиться уважительнее: единственным фактом, отрицающим письменную

стипуляцию являлось наличие факта, что должник и кредитор в день

заключения договора находились в разных городах. Следует отметить, что

принятие римскими юристами письменной формы стипуляции не меняет ее

юридической сущности.[19] Тем не менее, стипуляция даже в праве Юстиниана

остается вербальным контрактом и продолжает заключаться устно.

2. Наиболее существенным является также то, что с течением времени

происходит ослабление абстрактного характера заключения стипуляции (как

уже говорилось выше). По сравнением с доклассическим периодом стипуляция

порождала строгое обязательство, зависящее только от того , что было

произнесено – никто не смотрел вглубь.

Если должник произнес sponde, рассчитывая получить деньги от

кредитора, а тот в свою очередь не желает их передать, то казалось,

что обещание не имело значения. На самом деле римские юристы подходят

по другому к этому вопросу: должник должен был, несмотря на то, что

кредитор не дал ему денег, исполнить свое обещание, т.е., например,

передать обещанную вещь, а потом уже в судебном порядке вернуть ее в

виде condictio sine causae.

С течением времени это было признано несправедливым, и претор стал

давать должнику против иска из стипуляции exceptio doli, но при этом

должник должен был доказать отсутствие causa (неполучение денег от

кредитора), так как предположение было все же против него.[20]

Римские юристы довольно интересно подходят к возможному несоответствию

или противоречию между внешним выражением договора и тем, что сторона

действительно имела в виду. Кто говорит одно, а хочет другого, тот не

говорит того, что означают его слова, потому что он этого не хочет, но и не

говорит того, что хочет, потому что он не те слова говорит.[21] Одним

словом: что он сказал, того он не хочет, а что хочет, того не сказал; стало

быть договор не состоялся.[22]

Нельзя забывать того, что римскому праву известны и сложные формы

заключения стипуляции. Поскольку уже с момента появления стипуляция стала

применяться не только, когда необходимо скрепить обязательством одного

должника с кредитором, но и в более сложных отношениях, когда на той или

иной стороне выступает сразу несколько участников договора. Такое соучастие

в обязательстве может иметь различное значение и вылиться в различные

формы.[23]

Соучастие корреальное возможно в тех случаях, когда несколько лиц по

тем или иным соображениям желают выступить в качестве сокредиторов, однако,

так, чтобы каждый из них имел права самостоятельного кредитора – мог

получать платеж, предъявлять иск и т.д. – и чтобы платеж одному погашал

требования всех, предъявление иска одним лишало исков других.

Примером такого соучастия мог быть договор между двумя братьями-

кредиторами, которые ведут нераздельное хозяйство, и должником. Кредиторы

предвидят, что к моменту возвращения долга одного из братьев не будет в

городе (кому-то одному может быть придется уехать, а терять свои деньги они

не хотят) ввиду этого они выступают в качестве сокредиторов. Равным образом

возможно подобное, если на стороне должников будет двое, а кредитор будет

один.

В таких случаях римские юристы стали прибегать к следующему способу

заключения стипуляции. Если несколько лиц желают выступить в качестве

сокредиторов, то все они поочередно произносят вопрос: «Обещаешь мне дать

100 сестерциев?», «Эти же 100 сестерциев обещаешь дать мне?». Причем

должник должен ответить им сразу: «Каждому из вас обещаю отдать».

Если, напротив, несколько лиц выступают на стороне должника, то

кредитор без перерыва предлагает каждому из них один и тот же вопрос:

«Мэвий, обещаешь дать 5 золотых?», «Сай, обещаешь дать эти же 5 золотых?»,

и тогда оба они отвечают: «Клянемся», «Клянемся». Обязательство в первом

случае будет называться активно-корреальным, а во втором пассивно-

корреальным.[24]

В результате такой стипуляции получится обязательство с несколькими

соучастниками, но с одним предметом: если будет уплачено одному кредитору

(в первом случае) или одним из должников (во втором случае), то все

обязательство погашается. Аналогично погашается и иск, по которому будет

уплачено, т.е. кредитор, что в первом, что во втором случае получат ту

сумму, какую они дали.

Благодаря такой процедуре стипуляции довольно легко получилось

избежать повторного платежа со стороны должника и повторного требования

заплатить со стороны кредитора.

Стипуляция была первым способом для установления такого соучастия. Но

затем оно было признано и в целом ряде других случаев: оно могло быть

установлено в контрактах иного рода, например, консенсуальные.[25]

Соучастие акцессорное возможно в таких случаях, когда одно лицо желает

выступить в качестве главного, присоединив другое лишь в качестве

дополнительного соучастника. В таком случае право и обязанность второго

будет дополнением к праву или обязанности первого. Эти отношения, как и

предыдущие, были впервые отражены в стипуляции.

1. Если указанное отношение имеет место быть на стороне кредитора, то

он выливается в форму adstipulatio, т.е. сначала предлагает вопрос и сразу

же получает на него ответ главный кредитор, затем этот же вопрос задает

добавочный кредитор и также получает на него ответ от должника.

Естественно, что после ответа на второй вопрос качество присоединенного

кредитора для должника приобретает тот же характер, что и главного

кредитора: он может получать платеж, предъявлять иск. Но, как мы понимаем,

римские юристы создали такую возможность не для того, чтобы добавочный

кредитор мог легко поправить свое благосостояние: добавочный кредитор после

получения денег от должника в обязательном порядке должен был передать эти

деньги главному, поскольку его присоединение делалось в интересах

кредитора.

Главной причиной, вызвавшей появление adstipulatio в истории, была

недопустимость в легисакционном процессе представительства. Эта операция

делалась на тот случай, если кредитор понимал, что к моменту возвращения

данных им денег он будет не в состоянии отстаивать свои интересы в суде, и

тем самым готовил себе заместителя, посредством которого можно будет

получить обратно данное им. С появлением в римском праве института

процессуального представительства пришлось отказаться от этой формы

стипуляции.[26]

2. Грозда чаще в римском праве встречается присоединение добавочного

должника, которое называется adpromissio. Главной целью такого

присоединение является поручительство, т.е. за долг главного должника берет

на себя ответственность другое лицо – поручитель.

Поручительство в Древнем Риме имеет длинную и сложную историю.

Поручитель в древности являлся как бы заложником: в случае неисполнения

обязательства ответственность сразу обрушивалась на него, а тот за кого

поручитель выступал, оставался свободным.

В связи с развитием гражданского оборота и деловых отношений в

частности в римском праве назрела настоятельная потребность в

поручительстве. Как известно, на первых порах эту потребность могли

удовлетворить в форме и посредством стипуляции корреальной, поскольку

поручитель являлся таким же должником, как и тот за кого он ручался. И лишь

обычай, по мнению Покровского, способствовал, вначале, обращению к главному

должнику. Но затем внутренняя акцессорность поручительства стала отражаться

и внешне, причем возникают две старейшие формы поручительства – sponsio и

fidepromissio. Различие в этих формах состоит только в словах и не

отражается на обязательствах, сопровождающих эту форму. Обе эти формы могли

применяться после того, если главное обязательство было заключено в форме

стипуляции; и после этого стороны прибегали к adpromissio.

Интересно отметить, что в случае смерти поручителя, обязательства не

переходили на его родных и детей, человек как бы самостоятельно становился

заложником.

Также можно отметить, что последующие римские законы установили между

несколькими поручителями нечто вроде товарищества, по отношению к

ответственности за долг, т.е. деньги, которые требовал кредитор,

разделялись в равной мере на живых поручителей – всем доставалось поровну.

Сверх того, была даже предпринята попытка снять по истечению двух лет с

момента выступления в качестве поручителя обязательства ручавшегося.

Однако, sponsio и fidepromissio имели то существенное неудобство, что

они могли обеспечивать только обязательства стипуляционные и при том должны

были заключены сразу после них. Ввиду этого появляется новая форма –

fidejussio, которая была освобождена от этих неудобств, в результате чего и

вытеснила предыдущие две формы. Fidejussio представляла собой формально

самостоятельную стипуляцию; и лишь материально она подкрепляет

обязательство, причем любое – консенсуальное, стипуляционное и т.д.

В течение всего классического и постклассического периода общим

правилом остается то, что кредитор мог при неисполнении обязательства

предъявит иск по своему усмотрению либо против главного должника, либо

против поручителя. Но Юстиниан указом 535 года облегчил положение

поручителя тем, что мог требовать, чтобы кредитор вначале обратился к

главному кредитору.

Интересно отметить, что если поручитель был вынужден заплатить долг

кредитору, то он мог прибегнуть к «регрессу»[27] против главного

должника.[28]

Хотя в классическом праве и возникли другие формы поручительства, а

fidejussio оставалась до конца формой основной.

Реальные контракты. Contractus innominati.

Отличительной чертой реальных и консенсуальных контрактов является то,

что эти контракты являются неформальными, т.к. они не связаны с какой-либо

определенной формой.

Интересно отметить, что реальные контракты, в отличие от литеральных и

реальных получают юридическую силу только с того момента, когда на

основании соглашения одна сторона передала другой ту вещь, которая была

предметом договора. Самым главным здесь, безусловно, является то, что до

момента передачи вещи соглашение само по себе значения, а тем более и

юридической силы. Так, например, договор о том, что я пообещаю завтра дать

вам некую сумму денег или, наоборот, взять какую-нибудь вещь, еще не

создает никаких обязанностей ни для меня, ни для вас.[29] Если я завтра

вопреки обещанию откажу вам, то никакой ответственности перед вами я не

несу. Такого рода соглашения рассматривались римскими юристами, как

соглашения о будущем заключении договора, следовательно, и никакого иска не

рождало. Законодатель пошел дальше, разрешив при согласии сторон придавать

обязательство преддоговорному соглашению, но тогда стороны это соглашение

должны были облечь в форму стипуляции, речь о которой шла выше. Если же

стороны не прибегали к утвердившейся форме стипуляции, то обязательство

возникало только с момента передачи вещи или денег.

Покровский утверждает, что позднейшее римское право знает четыре таких

реальных договоров – mutuum, commodotum, despositium и pignus, плюс

исчезнувший впоследствии fiducia и так называемые реальный безымянный

контракт (contractus innominati), представляющий образование

постклассическое.

Mutuum (заем) представляет собой договор, по которому одна сторона

(займодавец) передает в собственность другой стороне (заемщику) денежную

сумму или известное количество иных вещей, определенных родовыми признаками

(зерно, масло, вино), с обязательством заемщика вернуть по истечению

указанного в договоре срока либо по востребованию такую же денежную сумму

или такое же количество вещей того же рода, какие были получены.[30] Mutuum

также называют бесформальным займом.

Интересно отметить, что объектом займа могли быть любые вещи, которые

можно заменить, т.е. которые фигурируют в обороте мерою, весом, счетом,

объемом.[31]

По мнению Новицкого, в старом цивильном праве заем (денежный)

осуществлялся в форме nexum[32] посредствам меди и весов. Но эта форма

отталкивала своею строгостью и тем самым не подходила к обороту в обычных

житейских отношениях, например, заем небольшой суммы денег, кого-нибудь

количества продуктов. Естественно, что в древности заключались такие

неформальные сделки между соседями, но, к сожалению, исковой защиты не

имели в древности.

Римское право уже очень рано начинает давать кредитору цивильный иск о

возвращении долга, которое квалифицировалось, как необоснованное обогащение

заемщика. Кредитор, давший взаймы, теперь был, таким образом, защищен.[33]

Интересно отметить, что защита эта вытекала не из признания договора

займа, а из простого факта перехода ценности из одних рук в другие. Таким

образом, и утвердилась будущая природа mutuum, как реального договора.

С течением времени юридическая природа mutuum во многом выступает

вперед, но многие черты первоначального воззрения преследуют договор займа

в позднейшем праве. Например, обязательство из договора займа по-прежнему

остается strict juris и обязательством строго односторонним: должник не мог

выдвигать каких-либо встречных претензий (например, заимодавец дал хлеб

плохого качества, чем нанес ущерб должнику), но с другой стороны кредитор

может требовать только то, что было дано, без всяких дополнительных

претензий: убытков, возникших из-за несвоевременной уплаты долга, процентов

и т.д.

Интересно отметить, что для заключения договора займа необходимо было

двусторонне согласие.

«Недостаточно для возникновения заемного обязательства простого

перехода денег или вещи, - говорит Павел. – Необходимо намерение обеих

сторон установить именно заем».[34] Примером может служить случай, когда

должник не имел дееспособности в силу своего несовершеннолетия, то такой

договор не будет считаться займом: кредитор может требовать только выдачи

обогащения, т.е. только то, что малолетний еще не потратил, например из 100

только 40, если 60 малолетний должник истратил. [35]

Важно отметить, что в период империи и по отношению договора займа по

всему Риму распространяется обычай составления письменного договора, что мы

могли наблюдать в стипуляции. Такие мероприятия в законодательстве

проводились в тех же целях, что и для стипуляции, т.е. только для

облегчения доказывания факта займа в суде. Похожие тенденции происходят и в

эволюции займа, поскольку с течением времени важность письменной cautio

приобретает то же значение, что и для стипуляции.

Законодательство периода империи интересовалось займом специально в

следующих двух направлениях:[36]

1. В период начала республики происходит всеобщая деморализация

общества, которая выразилась и в том, что «золотая молодежь» того времени,

зажиточные сыновья, часто прибегали к займам у замаскированных ростовщиков

с тем, что уплата произойдет после смерти paterfamilias при получении

наследства. Условия займа, как мы понимаем, были весьма суровы. Однажды

произошло убийство сыном своего отца из-за теснения первого кредиторами, в

результате чего был принят закон, который четко регламентировал порядок

оформления договора займа aliene juris, причем без согласия главы

семейства он не порождал исковой защиты. Обязательство сына после издания

этого закона было obligatio naturalis.

2. Другой вопрос, который занимал законодательство, - это вопрос о

процентах. Можно только сказать, что в разное время вопрос о процентах

ставился по-разному: в праве классического периода – 1% в месяц, в праве

Юстиниана – 6% в год (для ростовщиков - 8), начисление процентов на

проценты было воспрещено.[37]

Соглашение относительно срока платежа по займу было несущественным:

римские юристы предусматривали заключение договора на определенный срок,

указанный в договоре, или без срока. При заключении договора в последнем

виде кредитор мог потребовать возврата своего когда угодно.

Значительно позже mutuum получили признание еще три вида договоров –

commodatum, despositium и pignus, причем их исторической предшественницей

явилась уже известная нам fiducia, которая и сыграла для них

подготовительную роль.[38]

Как известно, в старом цивильном праве потребность отдачи вещи во

Страницы: 1, 2, 3, 4