Протестантская концепция культуры предпринимательства Макса Вебера

спасенности, если нет – значит, он обречен на погибель.

Таким образом, оказывается, что зримым и наиболее надежным

подтверждением спасенности верующего кальвиниста являются его успехи и

доход. Чем больше получаемый доход и чем быстрее совершаемый оборот

капитала, тем выше религиозная ценность всей деятельности и тем очевиднее

спасенность ее субъекта. При этом особое значение приобретает денежное, то

есть абстрактное, а не вещное, выражение коммерческого успеха, позволяющее

сопоставлять результаты и оценивать степень богоугодности различных видов

деятельности.

Рациональность как базовая ценность буржуазной этики

М. Вебер особо подчеркивает, что основным содержанием профессиональной

деятельности предпринимателя-протестанта не может быть накопление капитала

как такового. Напротив, истинный капитализм в веберовском понимании связан

с рациональной регламентацией предпринимательской деятельности:

«Безудержная алчность в делах наживы ни в коей мере не тождественна

капитализму, и еще менее его "духу". Капитализм может быть даже идентичным

обузданию этого иррационального стремления, во всяком случае его

рациональному регламентированию»[11].

Главная и сущностная характеристика «духа капитализма» – это

стремление к рациональному ведению хозяйства и рентабельности. При этом

деятельность в целом ориентирована не на практические, а на идеальные цели

–они подчинена идее спасения через аскетическое мирское служение Богу.

Сущностью любой профессиональной деятельности у протестанта является

ее рациональный, систематический характер, и этим его трудолюбие отличается

от усердия традиционного ремесленника: «Не труд как таковой, а лишь

рациональная деятельность в рамках своей профессии угодна Богу. В

пуританском учении о профессиональном призвании ударение делается всегда на

методическом характере профессиональной аскезы»[12]. Акцент на

рациональности деятельности объясняется тем, что верующий в каждом событии

своей жизни, в особенности профессиональной, усматривает знаки

божественного предначертания, возможность оценить свои шансы на избранность

и спасенность. Поэтому особое нравственное и религиозное значение для

протестанта имеет рациональный образ жизни в целом.

Чем больше удач, чем ощутимее и заметнее для окружающих его

преуспеяние, чем последовательнее удается придерживаться нравственных

заповедей, тем очевиднее милость Божья. Неудачи, поражения, ошибки

воспринимаются как признаки богооставленности. Протестант учитывает эти

знаки, постоянно подводит баланс «спасенности» и «погибели» как прихода и

расхода в бухгалтерской книге. Рациональная калькуляция распространяется на

все события и поступки, на отношения с людьми и с государственными

институтами, с внешним миром, а также и на внутреннюю жизнь человека.

Таким образом, вся жизнь протестанта превращалась в подобие делового

предприятия, она вся рассматривается с точки зрения оценки богоугодности –

строжайшая профессиональная аскеза сочетается с аскезой нравственной,

бытовой и сексуальной – все направлено на служение Богу, никакие излишества

не допускаются. С точки зрения «личного счастья», традиционного образа

жизни и потребительского хозяйства такое самоограничение было

иррациональным. Однако с точки зрения протестантских представлений о

спасении оно необходимо и представляет собой единственно возможный путь

служения Богу и познания своей судьбы.

Рациональность как универсальный способ взаимоотношения с Богом

определяет и отношение к миру. Оно не допускает вмешательства в жизнь и

деятельность людей чувственно-эмоциональных, иррациональных явлений.

Протестантизм в его кальвинистском варианте полностью исключает влияние

чуда и магии на судьбу человека. Он даже отрицает церковные таинства как

бессмысленную и кощунственную попытку повлиять на божественный промысел.

Происходит, по выражению М. Вебера, расколдование мира.

В основе «расколдования мира» лежит вера в абсолютную

трансцендентность Бога и недоступность для человеческого познания его

промысла. Это делает для протестанта невозможным мистическое проникновение

в смыслы бытия, поэтому он, в отличие от мистиков, не озабочен «вечными

вопросами». Но необходимость быть орудием Бога, преобразовывать мир во

славу Его заставляют активно познавать реальные законы природы, и, более

того, – применять их знание на практике. Следствием развития рационального

отношения к миру было, в частности, то обстоятельство, что многие

выдающиеся открытия и изобретения были сделаны на Востоке, но практическое

применение получили на Западе.

Конечно, было бы ошибочно сводить духовные истоки развития западного

рационализма исключительно к протестантскому сознанию. Философия

европейского Просвещения также утверждала рациональные методы философии и

познания мира. Однако мировоззренческие основы этого рационализма были

иными: он развивался из оптимистической веры в возможности человеческого

рассудка, его способность преодолевать заблуждения, познавать и

переустраивать мир на разумных и справедливых основаниях. Рационализму

просветителей был чужд суровый пафос абсолютной греховности и ничтожности

человека. Содержащийся в философии просветителей призыв к деятельному

переустройству мира, к тому чтобы «возделывать свой сад» (Вольтер) не имел

религиозной подоплеки, как в протестантизме.

Оптимистической энергии Просвещения не было свойственно жесткое

самоограничение в повседневной жизни. Но в контексте протестантской

идеологии и морали рационализм приобрел специфические черты, существенным

образом определившие сознание буржуазного общества. Так, особенностью

суповой пуританской морали стало отрицание всех чувственно-эмоциональных

форм культуры. Музыка, театр, спорт и т.д. с точки зрения рациональной

калькуляции образа жизни осуждаются не только потому, что могут ввести в

нежелательные непроизводственные расходы, но в первую очередь потому, что

способствуют всплескам страстей, эмоциональной иррациональности, нарушающей

методичную аскезу.

Таким образом, рационализм был плодом не только Реформации, но и всей

духовной и интеллектуальной жизни Запада. Как показывают современные

исследования, в тех странах, где протестантский менталитет был особенно

устойчив, даже после ослабления массовой религиозности рациональность,

методичность, аккуратность, бережливость, высокая культура труда весьма

устойчивы как нормы поведения. М. Вебер приводит в качестве образца

протестантского сознания и самой последовательной рациональности Б.

Франклина, который, хотя и был воспитан в протестантской семье, сам не был

религиозен.

Особенности капиталистической хозяйственной культуры

Хозяйственная активность как религиозный долг

Понятие долга в протестантской этике абстрактно, не конкретизируется и

трактуется широко, как общая необходимость трудиться: «Не бездействие и

наслаждение, а лишь деятельность служит приумножению славы Господней...

Пустым, а иногда даже вредным занятием считается поэтому и созерцание, во

всяком случае тогда, когда оно осуществляется в ущерб профессиональной

деятельности. Ибо созерцание менее угодно Богу, чем активное выполнение его

воли в рамках своей профессии»[13]. В рамках этой абстрактной необходимости

каждый реализует свое призвание доступными ему средствами: капиталом и

предпринимательской деятельностью или своей рабочей силой, непосредственным

физическим трудом. В сознании протестанта стремление предпринимателя к

наживе и усердный труд простого рабочего носят одинаково сакральный

характер, что, в конечном счете, приводит к легитимизации эксплуатации.

Отсутствие у человека профессии или возможности работать для

протестанта означает, что он не выполняет систематически и непреложно

своего божественного предназначения, не может почувствовать себя орудием

Бога, а значит, ощутить свою спасенность. Это не только величайшее

несчастье, но и грех, вина человека, который не прикладывает усилий для

того, чтобы служить Богу.

Протестантизм и ценности профессионализма

Перед всесильным абсолютно трансцендентным Богом протестантов весь

тварный мир представляется несоизмеримо ничтожным, никто из людей не может

хоть сколько-нибудь приблизиться к Богу. Поэтому все оказываются одинаково

греховными и несовершенными, а значит, равны в своих шансах на спасение. Из

этого равенства шансов на спасение следует и одинаковая ценность и

значимость каждой конкретной личности, ее освобождение от традиционной

сословной и сакральной иерархии. Эмансипация личности в рамках религиозного

сознания протестантов является важнейшей предпосылкой становления духовной

структуры современного капиталистического общества, основой отношений

свободного рыночного хозяйства и правового гражданского общества.

Предприниматели и наемные рабочие в личностном плане равны. Рабочий,

хотя его доход, безусловно, меньше, чем у предпринимателя, все же

рационально и систематически трудится, являясь таким же орудием Бога в

своей профессиональной аскезе, как и его хозяин. С другой стороны,

протестантская этика решительно рвет с традиционным нравственным осуждением

предприимчивости: нажитые честным рациональным предпринимательством деньги

служат знаком Божьего благословения праведных трудов и поэтому достойны

уважения. Более того, предприниматель предоставляет работу другим людям –

по сути, обеспечивает им возможность выполнять их долг перед Богом – и это

дело также весьма полезное и благое.

Таким образом, рабочий и капиталист-предприниматель оказываются едины

в мирской профессиональной аскезе, предприниматель со своими высокими

доходами не противостоит рабочему, а просто является несколько более

успешным и богоугодным.

Нравственная легитимизация предпринимательства

Важнейшим фактором, способствующим становлению капитализма на основе

реформаторского религиозного сознания, является признание высокой

нравственной ценности занятия бизнесом. При этом постоянное расширение

производства приобретает характер морального и религиозного долга –

неустанного служения Богу, его прославления повседневным продуктивным и

прибыльным трудом и преобразования греховного мира во славу Его.

М. Вебер подчеркивает отличие протестантской профессиональной аскезы

от традиционной христианской, выраженной в учении отцов церкви и их

интерпретациях Священного Писания. Так, слова апостола Павла «Если кто не

хочет трудиться, тот и не ешь» у средневекового теолога Фомы Аквинского

трактовались как императив для всего человеческого рода в целом, не

распространяющийся на богатых людей, которые и без труда обладают всем

необходимым. А протестант Бакстер подчеркивал, что богатство не освобождает

от необходимости трудиться, напротив, оно является предпосылкой для более

интенсивного труда.[14]

Отношение протестантской этики к богатству и успеху

Мы уже говорили о значении успеха как знака Божьего благословения.

Неудачи и особенно бедность являются, напротив, знаком обреченности на

погибель. Однако это не означает, что верующий в случае неудачи может

предаваться отчаянию и бросить свои труды – напротив, он все равно должен

прилагать все усилия, чтобы служить Богу как можно более прилежно и

рационально, ибо внезапно пришедший успех может пробудить надежды на лучшую

участь.

Свидетельством успеха является доход, выраженный в деньгах, ибо такое

его измерение лучше всего свидетельствует о Рациональности деятельности и

служит абстрактной мерой для оценки богоугодности разных видов труда. Хотя

все профессии равны перед Богом, как подчеркивает М. Вебер, престиж и

желательность того или иного рода деятельности определяются его полезностью

(как формой служения Богу) и доходностью, поскольку именно уровень дохода

говорит об избранности.

Бедность и нищета в протестантской культуре не только не несут

позитивных моральных ценностей (как в традиционном христианстве и некоторых

других религиях), но и не могут быть поводом для сострадания и тем более –

благотворительности. Бедный неудачник отвержен Богом, и поэтому от него

отворачиваются и люди. Нищие получают не сочувствие и помощь, а презрение,

подвергаются преследованиям и гонениям – хорошо известны примеры из книг Ч.

Диккенса.[15]

Нравственное и духовное значение дохода в протестантской хозяйственной

этике не ограничивается тем, что он является знаком избранности. Доход

создает также условия, материальные предпосылки для дальнейшего служения

Богу. Протестантская этика предписывает суровую аскезу в быту, отказ от

роскоши и развлечений во имя дальнейшего расширения дела. Она не одобряет

потребительского использования дохода – то, что нажито, должно быть не

растрачено, а, напротив, преумножено во славу Божью. Историческая

уникальность протестантской этики, благодаря которой она стала духовной

предпосылкой капиталистического предпринимательства, состоит в том, что

здесь создаются специфические ценностные ориентации на бесконечное

инвестирование, бесконечное развитие производства.

Духовные установки на расширение производства

Как обращение к Богу в молитве не может иметь конец, так и служение

Ему в миру не знает предела. Верующий не может перестать быть орудием Бога.

Поэтому профессиональная деятельность протестанта, предпринимательская в

том числе, не может прекратиться. Протестант-предприниматель не может

остановиться на достигнутом, удовлетвориться накопленным капиталом, он

должен распоряжаться данным Богом богатством исключительно для преумножения

славы Божьей, а не для удовлетворения собственных потребностей.

Таким образом, протестантизм создает уникальные духовны стимулы для

расширенного воспроизводства, для постоянного наращивания капитала, но не

ради богатства самого по себе, ради умножения славы Божьей и собственной

уверенности спасении.

Социокультурные особенности развитого индустриального капитализма

Будущее протестантской этики глазами М. Вебера

М. Вебер в «Протестантской этике» описал духовные факторы становления

первичного капитализма на Западе. В этот период именно духовная,

религиозная мотивация предпринимательской деятельности, ее восприятие с

точки зрения религиозного спасения души доминировала над стремлением к

наживе, рационализировала его и наделяла религиозным смыслом. В современном

западном обществе положение изменилось: страсть к наживе вырвалась из

религиозной «обертки» и превратилась в самодовлеющий мотив, в базовую

ценность:

«В настоящее время дух аскезы - кто знает, навсегда ли? - ушел из

этой мирской оболочки. Во всяком случае, победивший капитализм не

нуждается более в подобной опоре... В настоящее время стремление к

наживе, лишенное своего религиозно-этического содержания, принимает там,

где оно достигает наивысшей своей свободы, а именно в США, характер

безудержной страсти, подчас близкой к спортивной»[16].

Из протестантских этических ценностей лишь «представление о

"профессиональном долге" бродит по миру, как призрак прежних религиозных

идей»[17]. Протестантская этика, заложив духовные основания высокой

профессиональной культуры, утратила непосредственное влияние на нее. Как

свидетельствуют современные социологические исследования, прямого

соответствия между высоким уровнем протестантской религиозности и трудовой

этикой не наблюдается, но в целом она выше там, где была более сильная

протестантская традиция.

Капитализм уже развивается не на основе религиозной культуры, а на

своем собственном базисе. Если первоначально человек со своими целями,

ценностями, стремлениями создавал капиталистическое хозяйство, то теперь

оно превратилось в колоссальный самостоятельный механизм, формирующий образ

мысли и стиль жизни каждого члена общества, навязывающий ему свои нормы и

«правила игры». М. Вебер пишет: «Пуританин хотел быть профессионалом, мы

должны быть таковыми».

Литература

1. Зарубина Н.Н., Социально-культурные основы хозяйства и

предпринимательства. – М.: ИЧП «Издательство Магистр», 1998

2. Вебер М. Избранные произведения. М., 1990

-----------------------

[1] Вебер М. и методология истории (Протестантская этика). Вып. 1. М.,

1985, с. 35

[2] там же, с. 68

[3] там же

[4] Вебер М. Протестантская этика и «дух капитализма» // Вебер М. Избранные

произведения. М., 1990, с. 47

[5] там же, с. 53

[6] Работы М. Вебера по социологии религии и идеологии. М., 1985, с. 234

[7] там же, с. 249

[8] там же, с. 237

[9] там же, с. 250

[10] Зарубина Н.Н., Социально-культурные основы хозяйства и

предпринимательства. – М.: ИЧП «Издательство Магистр», 1998, с. 75

[11] Вебер М. и методология истории (Протестантская этика). Вып. 1. М.,

1985. Ч. 1, с. 28

[12] М. Вебер. Избранные произведения. М., 1991, с. 190

[13] Вебер М. Избранные произведения. М., 1990, с. 186

[14] Зарубина Н.Н., Социально-культурные основы хозяйства и

предпринимательства. – М.: ИЧП «Издательство Магистр», 1998, с. 81

[15] там же, с. 82

[16] Вебер М. Избранные произведения. М., 1990, с. 206-207

[17] там же

Страницы: 1, 2