Психоаналитическое исследование Э.Фромма в работе Бегство от свободы

самоуничтожение и разрушение человеческой гордыни. Однако имеется два

расхождения. Первое -- учение Кальвина о предопределении: спасение или

осуждение не зависит от образа жизни, но предрешено богом еще до появления

человека на свет. Второе -- важность моральных усилий и добродетельной

жизни. Ибо, несмотря на то, что никакими усилиями судьбу не изменить, сам

факт приложения усилий является знаком принадлежности к спасенным. Первая

доктрина, двойственная по своей натуре -- усиливающая сомнения с одной

стороны (предначертанное проклятие) и успокаивающая с другой (уверенность в

принадлежности к избранным) давала Кальвину и его последователям

непоколебимую уверенность, поскольку они обладали убежденностью, основанной

на механизме самоуничтожения, аналогичному лютеровскому. Однако поскольку

сомнение все же остается (в силу иррациональности ответа), необходимо его

постоянное подавление; по Фромму, это осуществляется "фанатичной верой в

то, что религиозная община, к которой принадлежит человек, как раз и

является избранной богом частью человечества " [13, с. 82]. Вторая доктрина

в определенном смысле противоречит первой: "зачем стараться, если все уже

итак предопределено?" Однако психологический анализ Фромма показывает, что

исчезающе малое число людей способны радоваться жизни в условиях подобной

неопределенности. Предназначение второй доктрины, по Фромму, заключается в

том, что для преодоления чувства сомнения и бессилия необходимо что-нибудь

делать, "развить лихорадочную деятельность" [13, с. 84]. Однако и эти

вынужденные усилия не являются рациональными, т.к. деятельность в этом

случае осуществляется не для достижения результата, а для выяснения

будущего.

Другие черты характера представителя среднего класса того времени --

враждебность и завистливость. Гипертрофированное развитие этих черт

обусловлено серьезным подавлением эмоций и чувственных потребностей

человека. Усилению враждебности способствовала роскошь, в которой купались

представители церковной верхушки и капиталисты. Однако в отличие от низшего

класса, открытое проявление враждебности представителями среднего класса

было невозможно: они сами, по большей части, стремились преуспеть в общем

развитии. Подавленная таким образом враждебность разрасталась и захватывала

людей целиком, определяя отношение к окружающим и к себе [13, с. 87]. Лютер

и Кальвин оказались теми, кто эту скрытую враждебность воплотил в отношении

к богу. Кальвиновский образ бога-деспота, которому нужна безграничная

власть над людьми, есть не что иное, как проекция собственной завистливости

и враждебности среднего класса. Враждебность и завистливость могут

проявляться и по отношении к людям, пример тому -- режим правления,

установленный Кальвином в Женеве: проникнутый духом редкостной враждебности

каждого к каждому, он настраивал против дружелюбия к иностранцам, на

жестокость в отношении бедняков и создавал общую атмосферу подозрительности

[14, с. 190]. Третий и последний вариант выхода скрытой враждебности --

направление ее на себя в форме самоуничижения и самоотрицающей "совести",

обратная сторона которых -- ненависть и презрение [13, с. 90].

Итак, вследствие крушения средневековой феодальной системы индивид

стал свободен. Однако помимо свободы действий индивид лишился чувства

уверенности. Наиболее позитивное влияние новая свобода оказала на высший

класс. У низшего класса поиск новой свободы вызвал желание покончить с

растущим угнетением, так как терять было уже нечего. На средний класс новая

свобода подействовала негативно. Лишь новые религиозные учения указали

индивиду путь к преодолению тревоги. Однако исцеление оказалось временным и

только усугубило болезнь -- иррациональность учений не позволила полностью

снять сомнения и тревоги, вместо этого подавив их, в результате чего

возникла скрытая враждебность, выплеснувшаяся впоследствии на окружающих и

на самого индивида.

Вывод, который делает Фромм по третьей главе, заключается в следующем.

Социальный процесс, определяющий образ жизни (отношение к людям и к труду),

формирует характер индивида, который, в свою очередь, влияет на процесс

общественного развития; возникая и развиваясь как реакция на угрозу со

стороны новых экономических сил, новый характер сам становится

производительной силой, способствующей развитию нового экономического строя

[13, с. 93].

2.5 Современные аспекты свободы

У современного общества, по мнению Фромма, сложился взгляд на проблему

свободы, заключающийся в том, что защита завоеванной свободы от сил,

которые на нее покушаются -- единственная необходимая вещь [13, с. 96]; в

то время как необходимо добиваться свободы, позволяющей реализовать

личность, поверить в себя и в жизнь вообще. Капитализм не только освободил

человека от традиционных уз, но и внес большой вклад в развитие позитивной

свободы; с другой стороны, капитализм сделал человека еще более одиноким,

изолированным, подверженным чувству ничтожности и бессилия. Учения

Реформации предопределили процесс уничтожения связей между отдельными

индивидами через принцип частной инициативы: в католицизме отношение к богу

основано на принадлежности к церкви, протестантство оставило индивида один

на один с богом, вера Лютера носила субъективный характер, Кальвин же

пропагандировал убежденность в спасении, носившую столь же субъективный

характер. "Индивидуалистическое отношение к богу было психологической

подготовкой к индивидуализму человека в мирной жизни" [13, с. 98].

Вместе с самоутверждением индивида капитализм принес с собой

самоотрицание и аскетизм: целью жизни стала экономическая деятельность,

финансовый успех и материальная выгода. Принцип работы ради накопления

капитала объективно сыграл большую положительную роль в развитии

человечества -- именно рост производительных сил позволяет представить

такое будущее, пишет Фромм, в котором прекратится борьба за удовлетворение

самых насущных материальных нужд, -- но субъективно он заставил человека

работать на чужие цели и усилил в нем чувство личной ничтожности и

бессилия.

Мышление Лютера и Кальвина основано на предположении, что эгоизм и

любовь к себе -- понятия идентичные и исключают любовь к другому. Однако,

по Фромму, здесь допускается ошибка. "Любовь не создается каким-то

специфическим объектом, а является постоянно присутствующим фактором внутри

самой личности, который лишь "приводится в действие" определенным объектом.

Как ненависть -- это страстное желание уничтожить, так и любовь --

страстное утверждение "объекта"; это не аффект, а внутреннее родство и

активное стремление к счастью, развитию и свободе объекта любви" [13, с.

102-103]. Эгоизм, по Фромму, -- не любовь к себе, а противоположность: вид

жадности. Люди такого типа не в восторге от самих себя, в глубине души они

себя ненавидят.

Господство рынка во всех общественных и личностных отношениях привело

к тому, что все они проникнуты безразличием. Личности становятся объектами

манипуляций, инструментами. Таким же стало и отношение к труду:

производитель не заинтересован в своей продукции, он производит то, что

обеспечивает максимальную прибыль от вложенного капитала. Однако наиболее

сильно эффект "объектизации" проявился в отношении индивида к самому себе:

личность стала товаром, который продается и покупается по законам рынка.

Рынок решает, сколько в данный момент стоят те или иные качества, и если

человек не имеет качеств, пользующихся спросом, то он ничего не стоит, как

и товар, не пользующийся спросом. Таким образом, уверенность в себе

превращается в отражение того, что думает о данном индивиде рынок. Спрос

есть -- индивид считает себя "кем-то", спроса нет -- и он в собственных

глазах никто. Из числа других факторов, на которые опиралось "я", Фромм

называет престиж и власть, а уж для того, у кого не было ни того, ни

другого, источником личного престижа становилась семья.

"Осознать чувство собственного бессилия сложно, поэтому человек прячет

его под рутиной своих повседневных дел. Но одиночество, страх и

потерянность остаются. Терпеть их вечно невозможно, поэтому если люди не в

состоянии перейти от свободы негативной к свободе позитивной, они стараются

избавиться от нее вообще. Главные пути, по которым происходит бегство от

свободы, -- это подчинение вождю, как в фашистских странах, и вынужденная

конформизация, преобладающая в нашей демократии" [13, с. 118].

2.6 Механизмы бегства от свободы

Фроммовский психоанализ основан на наблюдении индивидов и последующем

переносе полученных результатов на социальные группы. Более того, для этого

необходимым является изучение явлений, наблюдаемых у невротиков, так как,

по Фромму, эти явления не отличаются в принципе от явлений, наблюдаемых у

нормальных людей, только протекают они более остро. Нормальный человек у

Фромма -- человек, способный играть социальную роль, отведенную ему в

обществе и способный принимать участие в воспроизводстве общества, то есть

способный создать семью. В классической же психологии нормальным считается

человек, хорошо приспособленный к жизни в обществе. Но поскольку хорошая

приспособленность достигается зачастую путем отказа от собственной

личности, и, наоборот, безуспешные попытки спасти индивидуальность

приводят, как правило, к появлению невротических симптомов, получается, что

человек, нормальный в смысле приспособленности, часто менее здоров в смысле

человеческих ценностей. Общество не может быть невротическим в смысле

невыполнения индивидами своих социальных функций, оно бы попросту не смогло

существовать, другое дело -- невротичность общества с точки зрения

человеческих ценностей. Психологические механизмы, рассматриваемые Фроммом,

есть механизмы бегства от свободы, возникающие из неуверенности

изолированного индивида. Такая ситуация складывается, как правило, в

обществах, неблагоприятных для человеческого счастья и самореализации [13,

с. 121-122].

При нарушении связей, обеспечивающих уверенность, у индивида имеется

два пути. Первый -- спонтанно связать себя с окружающим миром через любовь

и труд, через проявление всех своих способностей, обретая таким образом

единство с людьми, миром и самим собой, не отказываясь от независимости

своего "я" -- в терминах Фромма это путь, ведущий к позитивной свободе.

Второй -- отказ от свободы в попытке преодоления возникшего одиночества.

Этот путь, путь к негативной свободе, не в силах обеспечить индивиду былое

единение и спокойствие, так как отделенность от прошлого неизбежна; путь

это связан с отказом от своей индивидуальности, он смягчает тревогу и

делает жизнь терпимой, но проблемы не решает. При избрании последнего пути

жизнь превращается в автоматическую деятельность, не имеющую цели и

неспособную дать результат [13, с. 123-124].

Один из механизмов бегства от свободы -- отказ от своей личности и

связь ее с какой-либо внешней силой для получения силы, не достающей

индивиду. Эти механизмы выражаются в мазохистских и садистских тенденциях,

которые имеют место быть как у невротиков, так и у нормальных людей, но

выражены в разной степени. Наиболее частое проявление мазохистских

тенденций -- чувства собственной неполноценности, беспомощности. У этих

людей имеется видимое стремление избавиться от этих чувств, но

неосознаваемая связь с желанием подчиниться у них очень сильна. Они

постоянно проявляют зависимость от внешних сил, стремление подчиниться.

Жизнь ими воспринимается как огромная неуправляемая машина, с которой они

не в силах совладать. В более тяжелых случаях наблюдается увлечение

самокритикой, самоистязание (физическое или моральное), желание болеть и

другое стремление нанести себе вред. Встречаются и изощренные формы

мазохизма, когда какое-либо стремление усердно маскируется индивидом или,

например, оправдывается его абсолютной неизбежностью в данных

обстоятельствах [13, с. 125-126].

В характерах подобного типа могут наблюдаться и садистские тенденции.

Условно их можно поделить на три типа: 1) стремление к получению власти над

людьми, 2) стремление к поглощению материальных и моральных богатств людей,

3) стремление причинять другим страдания. Садистские тенденции,

естественно, рационализируются еще больше, ибо они уже не столь безобидны,

как мазохизм. Садисты обладают столь же сильной привязанностью к своим

жертвам, как и мазохисты к своим реальным или виртуальным мученикам. Именно

в этом, по Фромму, заключается парадокс долговременного существования

браков, где муж всячески унижает жену. Садомазохистские союзы (причем не

только брачные) столь же крепки, сколь союзы людей нормальных в смысле

отсутствия у них подобных наклонностей [13, с. 126].

Наблюдения за мазохистами помогли Фромму установить, что все они

переполнены страхом одиночества; страх этот может быть неосознанным или

замаскированным, но он есть, и обусловлен он негативной свободой. Мазохизм

же есть один из путей избавиться от этого страха за счет снятия с себя

бремени свободы, другими словами -- отказа от собственной личности. В

определенных условиях реализация мазохистских устремлений приносит

облегчение (в качестве примера Фромм приводит подчинение вождю в фашистском

режиме, когда индивид обретает некоторую уверенность за счет единения со

многими миллионами себе подобных). Но подобное решение избавляет лишь от

осознанного страдания, скрытая же неудовлетворенность остается. На этом и

других характерных примерах Фромм показывает иррациональность невротической

деятельности, результат которой не соответствует мотивировке: индивид не в

силах выбрать верное решение, поскольку ищет наипростейший выход из

ситуации, дающий облегчение как можно быстрее и ценой как можно меньших

затрат [13, с. 132-134].

Мазохистские узы являются вторичными узами -- "спасательным кругом" для

личностей, подавленных чувствами тревоги, сомнения, бессилия; в отличие от

первичных уз, существующих до завершения процесса индивидуализации. Попытки

получить свободу из вторичных связей обречены на провал, так как индивид в

принципе не может слиться с той силой, к которой он "прилип". Что касается

садизма, то одно из его проявлений -- жажда власти -- коренится в

психологической слабости, в неспособности личности выстоять в одиночку [13,

135-140]. Предполагая, что садомазохистские черты выражены в разной степени

в каждом человеке, Фромм показывает, что садомазохистский характер сам по

себе -- еще не свидетельство ненормальности. Индикатором наличия или

отсутствия невротичности является социальное положение человека, задачи,

которые он выполняет в обществе и шаблоны чувства и поведения,

распространенные в культуре, в которой тот проживает [13, с. 141]. Именно

садомазохистский характер типичен для низов среднего класса в Германии, где

идеология нацизма нашла отклик.

Говоря об авторитарном характере (слово "авторитарный" Фромм

употребляет вместо "садомазохистский" дабы устранить двоякое толкование),

Фромм отмечает, что наиболее специфической его чертой является отношение к

власти и силе. Для авторитарного характера люди делятся на сильных и

бессильных. Сила привлекает и вызывает готовность подчиниться, бессилье

вызывает ярость и желание унизить, растоптать человека. Другая характерная

особенность -- тенденция сопротивляться власти, даже если власть

доброжелательна и нерепрессивна по своей натуре. Авторитарный характер

любит условия, ограничивающие свободу человека, он с удовольствием

подчиняется судьбе. Общая черта всего авторитарного мышления заключается в

убеждении, что жизнь определяется силами, лежащими вне человека, за

пределами его интересов и желаний. Активность людей с авторитарным

характером основана на глубоком чувстве бессилия, которое они пытаются

преодолеть. Авторитарная философия является нигилистической и

релятивистской, в ней отсутствует понятие равенства [13, с. 142-148].

Особое внимание Фромм уделяет описанию такой формы зависимости, когда

вся жизнь человека связывается с какой-либо внешней силой, которая надежно

защитит его от всех напастей -- "волшебным помощником". Фрейд истолковывал

явление пожизненной зависимости от внешнего объекта как продолжение ранних

связей с родителями на всю жизнь. Этот феномен произвел на него настолько

большое впечатление, что в эдиповом комплексе Фрейд разглядел основу всех

неврозов и считал успешное преодоление этого комплекса главным залогом

нормального развития. Однако, по мнению Фромма, фрейдовское толкование

феномена было неверным: ни сексуальные влечения, ни вытекающие из них

конфликты не являются основой фиксации детей по отношению к родителям:

потребность связать себя с каким-то символом авторитета вызывается не

продолжением первоначального сексуального влечения к родителям, а

подавлением экспансивности и спонтанности ребенка и вытекающим отсюда

беспокойством.

Наблюдения Фромма показали, что сущность любого невроза, равно как и

нормального развития, составляет борьба за свободу и независимость. Многие

"нормальные" люди принеся в жертву личность, стали хорошо приспособленными

и потому считаются нормальными. Невротики же, по сути дела, продолжают

сопротивляться полному подчинению и представляют собой пример

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7