Зигмунд Фрейд - Введение в психоанализ (лекции)

вдвоем? На это она ничего не отвечает и вообще отказывается от дальнейших

объяснений.

Но эти пришедшие ей в голову мысли и так дали нам достаточно материала,

чтобы можно было узнать скрытые мысли сновидения. Обращает на себя внимание

то, что в ее сообщениях к сновидению в нескольких местах подчеркиваются

разные сроки, благодаря чему между отдельными частями устанавливается не-

[137]

что общее: она слишком рано купила билеты в театр, поспешила, так что

должна была переплатить; невестка подобным же образом поспешила снести

деньги ювелиру, чтобы купить украшения, как будто она могла это упустить.

Если эти так подчеркнутые “слишком рано”, “поспешно” сопоставить с поводом

сновидения, известием, что приятельница, которая моложе ее всего на три

месяца, теперь все-таки нашла себе хорошего мужа, и с критикой,

выразившейся в осуждении невестки: нелепо так торопиться, то само собой

напрашивается следующий ход скрытых мыслей сновидения, искаженным

заместителем которых является явное сновидение: “Нелепо было с моей стороны

так торопиться с замужеством. На примере Элизы я вижу, что и позже могла бы

найти мужа”. (Поспешность изображена в ее поведении при покупке билетов и в

поведении невестки при покупке украшений. Замужество замещено посещением

театра.) Это — главная мысль; может быть, мы могли бы продолжать, но с

меньшей уверенностью, потому что в этом месте анализу незачем было бы

отказываться от заявлений видевшей сон: “За эти деньги я могла бы

приобрести в 100 раз лучшее!” (150 фл. в 100 раз больше 1 фл. 50 кр.). Если

бы мы могли деньги заменить приданым, то это означало бы, что мужа покупают

за приданое; муж заменен украшениями и плохими билетами. Еще лучше было бы,

если бы элемент “три билета” имел какое-либо отношение к мужу. Но наше

понимание не идет так далеко. Мы только угадали, что сновидение выражает

пренебрежение к мужу и сожаление о слишком раннем замужестве.

По моему мнению, результат этого первого толкования сновидения нас больше

поражает и смущает, чем удовлетворяет. Слишком уж много на нас сразу

свалилось, больше, с чем мы в состоянии справиться. Мы уже замечаем, что не

сможем разобраться в том,

[138]

что может быть поучительного в этом толковании сновидения. Поспешим же

извлечь то, что мы узнали несомненно нового.

Во-первых, замечательно, что в скрытых мыслях главный акцент падает на

элемент поспешности; в явном сновидении именно об этом ничего нет. Без

анализа мы бы не могли предположить, что этот момент играет какую-то роль.

Значит возможно, что как раз самое главное то, что является центром

бессознательных мыслей, в явном сновидении отсутствует. Благодаря этому

совершенно меняется впечатление от всего сновидения. Во-вторых, в

сновидении имеется абсурдное сопоставление три за 1 фл. 50 кр., в мыслях

сновидения мы угадываем фразу: нелепо было (так рано выходить замуж). Можно

ли отрицать, что эта мысль “нелепо было” выражена в явном сновидении именно

абсурдным элементом? В-третьих, сравнение показывает, что отношение между

явными и скрытыми элементами не просто, оно состоит не в том, что один

явный элемент всегда замещает один скрытый. Это скорее групповое отношение

между обоими лагерями, внутри которого один явный элемент представляется

несколькими скрытыми или один скрытый может замещаться несколькими явными.

Что касается смысла сновидения и отношения к нему видевшей сон, то об

этом можно было бы тоже сказать много удивительного. Правда, она признает

толкование, но поражается ему. Она не знала, что пренебрежительно относится

к своему мужу, она также не знает, почему она к нему так относится. Итак, в

этом еще много непонятного. Я действительно думаю, что мы еще не готовы к

толкованию сновидений и нам надо сначала еще поучиться и подготовиться.

[139]

ВОСЬМАЯ ЛЕКЦИЯ

Детские сновидения

Уважаемые дамы и господа! У нас возникло впечатление, что мы слишком ушли

вперед. Вернемся немного назад. Прежде чем мы предприняли последнюю попытку

преодолеть с помощью нашей техники трудности искажения сновидения, мы

поняли, что лучше было бы ее обойти, взяв такие сновидения, если они

имеются, в которых искажение отсутствует или оно очень незначительно. При

этом мы опять отойдем от истории развития наших знаний, потому что в

действительности на существование таких свободных от искажения сновидений

обратили внимание только после последовательного применения техники

толкования и проведения анализа искаженных сновидений.

Сновидения, которые нам нужны, встречаются у детей. Они кратки, ясны, не

бессвязны, не двусмысленны, их легко понять, и все-таки это сновидения. Но

не думайте, что все сновидения детей такого рода. И в детском возрасте

очень рано наступает искажение сновидений; записаны сновидения пяти-

восьмилетних детей, которые имеют все признаки более поздних. Но если вы

ограничитесь возрастом с начала известной душевной деятельности до

четвертого или

[140]

пятого года, то встретитесь с рядом сновидений, которые имеют так

называемый инфантильный характер, а затем отдельные сновидения такого рода

можно найти и в более поздние детские годы. Даже у взрослых при

определенных условиях бывают сновидения, похожие на типично инфантильные.

Используя эти детские сновидения, мы с легкостью и уверенностью сделаем

выводы о сущности сновидения, которые, хотим надеяться, будут существенными

и общими [для всех сновидений].1

1. Для понимания этих сновидений не требуется анализ и использование

нашей техники. Не надо и расспрашивать ребенка, рассказывающего свое

сновидение. Достаточно немного дополнить сновидение сведениями из жизни

ребенка. Всегда имеется какое-нибудь переживание предыдущего дня,

объясняющее нам сновидение. Сновидение является реакцией душевной жизни во

сне на это впечатление дня.

Мы хотим предложить вам несколько примеров, чтобы сделать еще некоторые

выводы.

а) 22-месячный мальчик как поздравитель должен преподнести корзину вишен.

Он делает это с явной неохотой, хотя ему обещают, что он сам получит

несколько вишен. Утром он рассказывает свой сон: Ге(р)ман съел все вишни.

----------------------------------------

1 Обращение Фрейда к детским сновидениям было обусловлено его общей

(заимствованной из эволюционной концепции) установкой о том, что в

простейших психических формах, не осложненных последующим развитием

личности, общие закономерности динамики неосознаваемых мотивов выступают в

более резком типичном выражении.

Факты иллюзорной реализации потребностей в образах сновидений

использовались Фрейдом для подкрепления своей общей теории, строящейся на

противоположении влечений личности условиям ее существования в реальном

мире.

[141]

б) Девочка 3 1/4 лет впервые катается на лодке по озеру. Когда надо было

выходить из лодки, она не хотела этого сделать и горько расплакалась. Ей

показалось, что время прогулки прошло слишком быстро. На следующее утро она

сказала: Сегодня ночью я каталась по озеру. Мы могли бы прибавить, что эта

прогулка длилась дольше.

в) 5 1/4-летнего мальчика взяли с собой на прогулку в Эшернталь близ

Галлштатта. Он слышал, что Галлштатт расположен у подножия Дахштейна. К

этой горе он проявлял большой интерес. Из своего дома в Аусзее он мог

хорошо видеть Дахштейн, а в подзорную трубу можно было разглядеть на нем

Симонигютте. Ребенок не раз пытался увидеть ее в подзорную трубу,

неизвестно, с каким успехом. Прогулка началась в настроении радостного

ожидания. Как только появлялась какая-нибудь новая гора, мальчик спрашивал:

это Дахштейн? Чем чаще он получал отрицательный ответ, тем больше

расстраивался, потом совсем замолчал и не захотел даже немного пройти к

водопаду. Думали, что он устал, но на следующее утро он радостно рассказал:

сегодня ночью я видел во сне, что мы были на Симонигютте. Он участвовал в

прогулке, ожидая этого момента. О подробностях он только сказал, что уже

слышал раньше: поднимаются шесть часов вверх по ступенькам.

Этих трех сновидений достаточно, чтобы получить нужные нам сведения.

2. Мы видим, что эти детские сновидения не бессмысленны; это понятные,

полноценные душевные акты. Вспомните, что я говорил вам по поводу

медицинского суждения о сновидении: это то, что получается, когда не

знающий музыки беспорядочно перебирает клавиши пианино. Вы не можете не

заметить, как резко эти детские сновидения противоречат такому пониманию.

Но не слишком ли странно, что ребе-

[142]

нок в состоянии во сне переживать полноценные душевные акты, тогда как

взрослый довольствуется в том же случае судорожными реакциями. У нас есть

также все основания предполагать, что сон ребенка лучше и глубже.

3. Эти сновидения лишены искажения, поэтому они не нуждаются в

толковании. Явное и скрытое сновидение совпадают. Итак, искажение

сновидения не есть проявление его сущности. Смею предположить, что у вас

при этом камень свалился с души. Но частицу искажения сновидения,

определенное различие между явным содержанием сновидения и его скрытыми

мыслями мы после некоторого размышления признаем и за этими сновидениями.

4. Детское сновидение является реакцией на переживание дня, которое

оставило сожаление, тоску, неисполненное желание. Сновидение дает прямое,

неприкрытое исполнение этого желания. Вспомните теперь наши рассуждения о

роли физических раздражений, внешних и внутренних, как нарушителей сна и

побудителей сновидений. Мы узнали совершенно достоверные факты по этому

поводу, но таким образом могли объяснить лишь небольшое число сновидений. В

этих детских сновидениях ничто не свидетельствует о действии таких

соматических раздражений; в этом мы не можем ошибиться, так как сновидения

совершенно понятны и в них трудно чего-нибудь не заметить. Однако это не

заставляет нас отрицать происхождение сновидений от раздражений. Мы только

можем спросить, почему мы с самого начала забыли, что, кроме физических,

есть еще и душевные раздражения, нарушающие сон? Мы ведь знаем, что эти

волнения больше всего вызывают нарушение сна у взрослого человека, мешая

установить душевное состояние засыпания, падения интереса к миру. Человеку

не

[143]

хочется прерывать жизнь, он продолжает работу над занимающими его вещами и

поэтому не спит. Для ребенка таким мешающим спать раздражением является

неисполненное желание, на которое он реагирует сновидением.

5. Отсюда мы кратчайшим путем приходим к объяснению функции сновидения.

Сновидение, будучи реакцией на психическое раздражение, должно быть

равнозначно освобождению от этого раздражения, так что оно устраняется, а

сон может продолжаться. Как динамически осуществляется это освобождение

благодаря сновидению, мы еще не знаем, но уже замечаем, что сновидение

является не нарушителем сна, как это ему приписывается, а оберегает его,

устраняет нарушения сна. Правда, нам кажется, что мы лучше спали бы, если

бы не было сновидения, но мы не правы; в действительности без помощи

сновидения мы вообще бы не спали. Ему мы обязаны, что проспали хотя бы и

так. Оно не могло немного не помешать нам, подобно ночному сторожу, который

не может совсем не шуметь, прогоняя нарушителей покоя, которые хотят

разбудить нас шумом.

6. Главной характерной чертой сновидения является то, что оно побуждается

желанием, исполнение этого желания становится содержанием сновидения.

Другой такой же постоянной чертой является то, что сновидение не просто

выражает мысль, а представляет собой галлюцинаторное переживание исполнения

желания. Я желала бы. кататься по озеру, гласит желание, вызывающее

сновидение, содержание сновидения: я катаюсь по озеру. Различие между

скрытым и явным сновидением, искажение скрытой мысли сновидения остается и

в этих простых детских сновидениях, и это — превращение мысли в

переживание. При толковании сновидения надо прежде всего обна-

[144]

ружить именно это частичное изменение. Если бы эта характерная черта

оказалась общей всем сновидениям, то приведенный выше фрагмент сновидения:

я вижу своего брата в ящике — надо было бы понимать не как “мой брат

ограничивается”, а как “я хотел бы, чтобы мой брат ограничился, мой брат

должен ограничиться”. Очевидно, что из двух приведенных характерных черт

сновидения у второй больше шансов быть признанной без возражений, чем у

первой. Только многочисленные исследования могут установить, что

возбудителем сновидения должно быть всегда желание, а не опасение,

намерение или упрек, но другая характерная черта, которая заключается в

том, что сновидение не просто передает это раздражение, а прекращает,

устраняет, уничтожает его при помощи особого рода переживания, остается

непоколебимой.

7. Исходя из этих характерных черт сновидения, мы можем опять вернуться к

сравнению сновидения с ошибочным действием. В последнем мы различали

нарушающую и нарушенную тенденцию, а ошибочное действие было компромиссом

между обеими. Та же самая схема подходит и для сновидения. Нарушенной

тенденцией в ней может быть желание спать. Нарушающую тенденцию мы заменяем

психическим раздражением, то есть желанием, которое стремится к своему

исполнению, так как до сих пор мы не видели никакого другого психического

раздражения, нарушающего сон. И здесь сновидение является результатом

компромисса. Спишь, но переживаешь устранение желания; удовлетворяешь

желание и продолжаешь спать. И то и другое отчасти осуществляется, отчасти

нет.

8. Вспомните, как мы пытались однажды найти путь к пониманию сновидений

исходя из очень понят-

[145]

ных образований фантазии, так называемых “снов наяву”. Эти сны наяву

действительно являются исполнением желаний, честолюбивых и эротических,

которые нам хорошо известны, но они мысленные, и хотя живо представляются,

но никогда не переживаются галлюцинаторно. Таким образом, из двух

характерных черт сновидения здесь остается менее достоверная, в то время

как вторая, зависящая от состояния сна и не реализуемая в бодрствовании,

совершенно отпадает. И в языке есть также намек на то, что исполнение

желания является основной характерной чертой сновидения. Между прочим, если

переживание в сновидении является только превращенным представлением, т. е.

“ночным сном наяву”, возможным благодаря состоянию сна, то мы уже понимаем,

что процесс образования сновидения может устранить ночное раздражение и

принести удовлетворение, потому что и сны наяву являются деятельностью,

связанной с удовлетворением, и ведь только из-за этого им и отдаются.

Не только это, но и другие общеупотребительные выражения имеют тот же

смысл. Известные поговорки утверждают: свинье снится желудь, гусю —

кукуруза; или спрашивают: что видит во сне курица? Просо. Поговорка идет,

следовательно, дальше, чем мы, — от ребенка к животному — и утверждает, что

содержание сна является удовлетворением потребности. Многие выражения, по-

видимому, подтверждают это, например: “прекрасно, как во сне”, “этого и во

сне не увидишь”, “я бы не мог себе это представить даже в самом необычайном

сне”. Употребление в языке таких выражений, очевидно, говорит в нашу

пользу. Правда, есть страшные сновидения и сновидения с неприятным или

безразличным содержанием, но их словоупотребление и не коснулось. Хотя мы и

гово-

[146]

рим о “дурных” снах, но для нашего языка сновидение все равно остается

только исполнением желания. Нет ни одной поговорки, которая бы утверждала,

что свинья или гусь видели во сне, как их закалывают.

Конечно, немыслимо, чтобы столь характерная черта сновидения,

выражающаяся в исполнении желания, не была бы замечена авторами, писавшими

о сновидениях. Это происходило очень часто, но ни одному из них не пришло в

голову признать ее общей характерной чертой и считать это ключевым моментом

в объяснении сновидений. Мы можем себе хорошо представить, что их могло от

этого удерживать, и еще коснемся этого вопроса.

Но посмотрите, сколько сведений мы получили из высоко оцененных нами

детских сновидений и почти без труда. Функция сновидения как стража сна,

его возникновение из двух конкурирующих тенденций, из которых одна остается

постоянной — желание сна, а другая стремится удовлетворить психическое

раздражение; доказательство, что сновидение является осмысленным

психическим актом; обе его характерные черты: исполнение желания и

галлюцинаторное переживание. И при этом мы почти забыли, что занимаемся

психоанализом. Кроме связи с ошибочными действиями в нашей работе не было

ничего специфического. Любой психолог, ничего не знающий об исходных

предположениях психоанализа, мог бы дать это объяснение детских сновидений.

Почему же никто этого не сделал?

Если бы все сновидения были такими же, как детские, то проблема была бы

решена, наша задача выполнена, и не нужно было бы расспрашивать видевшего

сон, привлекать бессознательное и пользоваться свободной ассоциацией. Но в

этом-то, очевидно, и состоит наша дальнейшая задача. Наш опыт уже не раз

[147]

показывал, что характерные черты, которые считаются общими, подтверждаются

затем только для определенного вида и числа сновидений. Речь,

следовательно, идет о том, остаются ли в силе открытые благодаря детским

сновидениям общие характерные черты, годятся ли они для тех неясных

сновидений, явное содержание которых не обнаруживает отношения к какому-то

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26