Освещение дела Н.И. Бухарина

Гулаговские газеты появились в 30-е гг., ибо росло число заключенных в лагерях. Они также призывали к ударному труду и перевыполнению норм. Если учесть, что обращались они к полуголодным людям, работающим до изнеможения на тяжелых работах, понятен нравственный настрой этих изданий. Если заключенные не следовали опубликованным призывам, то их зачисляли в саботажники, и жизнь их еще больше осложнялась. Предполагалось, что заключенные могли писать в газету и становиться лагкорами. Их главная задача была разоблачать “притаившихся врагов”.

Сталин не забыл и о своих реальных или потенциальных противниках внутри партии. Он начал со старой гвардии. В середине 1935 года было распущено Общество старых большевиков и Общество бывших политкаторжан. Практически все участники XVII съезда ВКП(б), как его тогда называли, «съезда победителей», были уничтожены (из 1225 делегатов с правом решающего и совещательного голоса репрессировали 1108 человек). Началось проведение широкомасштабных судебных политических спектаклей на «материале» видных деятелей партии, бывших оппозиционеров. Это были процессы над Григорием Зиновьевым, Львом Каменевым и другими в августе 1936-го, над Георгием Пятаковым, Карлом Радеком и другими в январе 1937-го, над Николаем Бухариным и др.

2.2                       Способы и формы освещения проблемы

Политические судебные процессы и их отражение в прессе. Тезис о нарастании классовой борьбы постоянно звучал в советской прессе. Таким же настойчивым был и поиск “врагов народа” - среди “чужих” и среди “своих”, партийцев. Фактически это было прикрытием политической борьбы Сталина за власть. Множество партийных и советских руководителей всех уровней, комсомольских деятелей, военачальников, ученых, хозяйственников, представителей интеллигенции, а также их родственников были обвинены в контрреволюционной деятельности или пропаганде. Процессы над “врагами народа” в 30-50 гг. стали будничным явлением. Процессы обычно подробно освещались прессой. Репрессивная машина государства работала так, что обычно большинство подсудимых признавались во всем, в чем их обвиняли. Печатали такие отчеты “Правда” и “Известия” в 30-е гг. Помимо материалов о “врагах народа” в номерах помещались сообщения о демократических преобразованиях, происходящих после принятия новой конституции в 1936 г. или другие подобные материалы.

Журналистика в предвоенные годы была весьма разнообразно. Публицистика делала зримыми сухие цифры, широко использовался жанр статьи, экономических обозрений, открытых писем, коллективных обращений, отчетов. Лучшие журналисты вводят в корреспонденции элементы публицистики. Но наиболее заметным и любимым жанром журналистики советского периода, начиная с 30-х гг., был очерк. Причем, популярны были несколько их типов. Во-первых, индустриальный очерк, где действующим лицом был человек труда, воодушевленный, созидающий, неуемный, самоотверженный. Наиболее известный мастер таких очерков Б. Горбатов. Другой тип – сельскохозяйственный очерк, повествующий о переустройстве жизни в деревне. Портретный очерк был вызван к жизни социалистическим соревнованием, появлением передовиков производства, новаторов. Путевые очерки посвящались рассказу о новом облике страны, новому укладу жизни даже в отдаленных уголках. В этой области были велики заслуги М.Шагинян. Особо выделялось творчество М.Кольцова, который писал очерки, фельетоны, репортажи. Фельетоны были не менее популярны, чем очерки. Прекрасными фельетонистами были М.Зощенко, Ильф и Петров, В.Катаев, К.Радек и другие. Несмотря на то, что журналистика этого периода была полностью подчинена партийному диктату, что она принимала активное участие в формировании культа личности Сталина, что она была средством проведения жесткой партийной и государственной политики, а также инструментом расправы над теми, кто не выполнял директив партии и подчиненной ей печати, советская пресса пользовалась доверием народа, ей верили, ее призывам следовали. Поэтому она продолжала играть важнейшую идеологическую роль в обществе вплоть до 90-х гг. ХХ в.

2.3              Освещение личности Н. Бухарина журналистами времён перестройки

Если окунуться в журналистику времён перестройки, то можно увидеть немного другое освещение «дела» Бухарина. Николай Бухарин почти  перестаёт рассматриваться лишь как политический деятель и экономист. Он становится интересен в качестве автора литературных заметок  и стихов, в качестве публициста и художника. Это было связано, в какой-то степени, со 100 – летним юбилеем Н. И. Бухарина и самим политическим строем того времени.

Рассмотрим  статью из газеты «Книжное обозрение» № 40, 7 октября 1988 г. Статья «Противостояние», посвященная к 100-летию со дня рождения Н. И. Бухарина. Авторами статьи являются  драматург Эдуард Вериго и философ - публицист Михаил  Капустин.

Э. Вериго – автор более 20 пьес, которые были поставлены во многих театрах нашей страны, сценарист трёхсерийных фильмов о Фрунзе и Куйбышеве.

М. Капустин – доктор философских наук, автор ряда статей в журналах «Октябрь», «Молодой коммунист», «Литературное обозрение», в газетах «Неделя» и «Книжное обозрение».

Их совместная статья освещает личность Н. И. Бухарина и его творчество под углом зрения острых проблем того времени.

Статья делится на три части: «...Инобытие смысла», «Поэтика публицистики» и «Злые заметки и другое».

Эпиграфом  первой части статьи - «Инобытие смысла» - являются следующие слова: «Эзопов язык, наверное, так же древен, как сам язык, но судьбы эзопов в каждом безгласном обществе зависели от меры допускаемой гласности и меры легализации социальной жестокости». Э. Вериго и М. Капустин не делают ссылки на автора данных слов.  Но надо отметить, что эти слова полностью отражают содержание статьи.

Статья начинается с обозрения и краткой характеристики газеты «Правда» от 7 марта 1930 года, главным редактором которой в тот период и был Николай Иванович Бухарин. Как такового анализа нет; приводятся лишь цитаты из работы  Бухарина. Авторы восхищаются красотой слога Николая Ивановича, его смелостью в переиздании памфлета «Финансовый капитал в мантии папы».  Но эта тема не получает дальнейшего развития и авторы неожиданно для читателя переходят ко второй части статьи.

Во второй части статьи, в «Поэтики публицистики» Э. Вериго и М. Капустин показывают читателю Бухарина совсем с иной стороны, не с той, с которой мы привыкли его видеть. В ранней молодости перед Бухариным встала дилемма: сделать ли основным занятием жизни политику или литературу. Выбор в сторону политики был сделан достаточно легко, но и литература от него не ушла. И вот Бухарин предстаёт перед нами как талантливый публицист, литературовед, философ, филолог и стилист. 

Авторы статьи приводят цитаты самого Николая Бухарина, а также цитаты из воспоминаний его современников, которые очень полно и глубоко обрисовывают счастливое сочетание научной объективности с наступательной полемичностью, даже порой горячностью, характерной для литературного стиля Бухарина.  Например, цитата из речи Бухарина о сложившейся в годы первой русской революции лекторской группе при Московском подпольном комитете РСДРП: «Это были блестящие силы внутри нашей партии, которые обслуживали вооружённое восстание в смысле идейного разбега, в смысле чеканки формулировок, в смысле кусательности статей». Приведя данную цитату, Э. Вериго и М. Капустин сумели подчеркнуть завидный бухаринский литературный стиль, который при всём внешнем блеске внутренне подчинён глубокому мировоззрению и политической борьбе автора. Это пишет политик, но это пишет и литератор тоже. И тут как раз, кстати, следующая цитата Бухарина: «Наша дерзкая, весёлая проза...»

Третья часть статьи – «Злые заметки и другое» - особенно ярко обрисовывает достоинства дарования Николая Ивановича Бухарина в литературно – критических статьях, докладах, заметки. И здесь, как и в первой и во второй части, авторы используют многочисленные цитаты. Вот фрагмент из речи Бухарина на заседании АН СССР по случаю столетия Гёте, речь идёт о борьбе за коммунизм: «В буре этой борьбы, которая звучит как суровый и торжественный марш миллионов, рождается новое общество... оно поднимет на щит и понесёт в века и имя великого Гёте, зарыв в могилу его министерские мундиры, его филистерство, его компромиссы, его падения».

А вот казарменный (сталинский) социализм – вопреки автору этих чаяний – сделал обратное: он поднял на щит «министерские мундиры» и филистерство, а истинно величественные создания, вроде «Фауста», оказались оценёнными совсем не адекватно.

Что же касается ошибок, компромиссов или падений, то они списывались с имеющих власть на других, отверженных режимом, и Сталин сделает всё, чтобы имя Николая Бухарина было предано забвению, несмотря на всю мощь этой личности и то, что сделал он для борьбы за коммунизм.

Авторы статьи сравнивают  Бухарина со Сталиным при оценке тем и другим гётевского «Фауста». И здесь Э. Вериго и М. Капустин приводят очередную цитату Бухарина: «Здесь гений буржуазии уже перелетает на своих мощных крыльях пограничные столбы своего собственного класса, и колосс поднимается во весь свой исторический рост. Жалкая позолоченная министерская ливрея валяется в историческом хламе, пыли и мусоре. Но живыми смотрят зевсовы очи великого поэта». 

Естественно, авторы статьи сопоставляют эту оценку со скупым сталинским отзывом.

Вериго и Капустин вспоминают и другую, ещё более известную фразу, ставшую дежурной во всех учебных пособиях по советской литературе: «Маяковский был и остаётся лучшим, талантливейшим поэтом советской эпохи».

А вот как оценивает Маяковского Николай Бухарин: «Он стал громоподобным певцом революции. Большой, взъерошенный, весь  покрытый иглами колючих слов, точно сама революция, ощетинившаяся штыками, этот необузданный, бунтующий детина словно швырял булыжниками своих увесистых строк в признанные кумиры. Он точно родился для огромных площадей, улиц, мастерских, заводов. Это была какая-то могучая иерихонская труба революции, её рыкающий политический лев, огромный, уверенный в себе, бесстрашный, гремящий, точно гром».

Авторы приводят и лаконичную бухаринскую оценку творчества Салтыкова- Щедрина:  у него «словно реторты и колбы с крепчайшими кислотами и смертоносными ядами, от которых на теле противника остаются кровавые выжженные рубцы». И рядом слова Гейне: «Он пускает лёгкие стрелы Аполлона, он фехтует изящной шпагой. Но эти удары смертоносны...» Две эти оценки содержат разность потенциалов, которая обеспечивает мощный ток проникновения в сущность каждого из титанов сатиры.

Возвращаясь к подзаголовку третьей части статьи – «Злые заметки и другое» - следует отметить, что здесь авторы наибольший акцент делают на работу Бухарина о творчестве Есенина. Если быть точнее, то эти заметки не столько о творчестве, сколько о ряде негативных общественных следствий, порождённых одним из мотивов этого творчества, вызвавших у Николая Ивановича вполне понятное и сегодня возмущение, даже ярость, - как ни противоположна ярость вообще мягкому, тонкому характеру его.

Само название статьи – «Противостояние» - отражает внутренний мир Бухарина, его сущность, «борьбу двух начал»: политики и литературы, казалось бы, абсолютно не связанных между собой. Но сама статья, с её ярким, кричащим названием тоже, вроде бы, должна вести «борьбу», должна «противостоять» диктуемым законам. Но этого не происходит...

Данная статья кажется незаконченной, незавершённой. Будто что-то помешало авторам  довести до конца столь трудоёмкую работу. Возможно, свою роль сыграло время, в которое была написана данная статья, - 1988 год,- период разгара перестройки. Хотя и с приходом к власти М. С. Горбачева была предпринята попытка обновить социализм, вдохнуть новую жизнь в умирающую систему. Но предпринятый рывок от авторитарно – бюрократического режима к демократии успехом не увенчался, обновить социализм, ничего не меняя, по сути, в фундаментальных основах системы, не удалось, всё же произошёл прорыв к открытости и свободе слова, резко возрос общественный интерес к публицистике, ставшей катализатором самостоятельной мысли и идеологического раскрепощения. Но несмотря на всё это, статья всё же кажется читателю незавершенной. С чем это связано, - трудно ответить. Возможно, с тем, что все аспекты деятельности столь великого, гениального, талантливейшего политика, философа и литератора, как Николай Бухарин, очень трудно вместить в небольшую статью.

2.4                       Способы преподнесения проблемы

По делу Бухарина и Рыкова с развернутым докладом, опубликованным тогда в «Правде» и во всех газетах, выступил Сталин. Доклад назывался «О недостатках партийной работы и мерах ликвидации троцкистских и иных двурушников». Доклад занимал 2-4 полосы газеты. Вот некоторые выписки из доклада: «Современный троцкизм не политическое течение в рабочем классе, а беспринципная и безыдейная банда вредителей, диверсантов, разведчиков, шпионов, убийц, банда заклятых врагов рабочего класса, действующих по найму у разведывательных органов иностранных государств» (С. 2). «Теоретическое» обоснование террора: «Необходимо разбить и отбросить прочь гнилую теорию о том, что с каждым нашим продвижением вперед классовая борьба у нас должна будто бы более и более затухать, что по мере наших успехов классовый враг становится будто все более и более ручным.

Это — не только гнилая теория, но и опасная теория, ибо она усыпляет наших людей, заводит их в капкан, а классовому врагу дает возможность оправиться для борьбы с советской властью.

Наоборот, чем больше будем продвигаться вперед, чем больше будем иметь успехов, тем больше будут озлобляться остатки эксплуататорских классов, тем скорее будут они идти на более острые формы борьбы, тем больше будут пакостить советскому государству, тем больше будут хвататься за самые отчаянные средства борьбы, как последние средства обреченных». Основной доклад Сталина и заключительное слово по докладу опубликованы в «Правде» 29 марта и 1 апреля 1937 г., в газетах «Советская Киргизия» — 30 марта и 1 апреля 1937 г., «Социалистическая Якутия» — 1 и 3 апреля 1937 г. Публикация этих материалов была равносильна директиве партии и лично «вождя народов» Сталина.

Тексты основного доклада и выступлений будто заимствованы из лексикона хулиганствующих и бандитских элементов, пестрят непристойными, бранными словами. Процитируем Сталина: «Понятно, что этих господ придется громить и корчевать беспощадно, как врагов рабочего класса, как изменников нашей родины. Это ясно и не требует дальнейших разъяснений». «Двурушники», «убийцы», «вредители», «выкорчевать», «громить»... Такие весьма неприглядные слова и обороты обрели в 30-е годы «государственный статус» и, превращаясь в вполне официальные партийные, юридические термины, встречались даже в школьных учебниках.

Второй человек в партии и председатель Совнаркома Молотов в своей пространной статье, занимавшей целых три полосы «Правды», обосновал необходимость проведения террора по отношению к руководителям местных партийных и государственных органов. «Надо считаться с тем, что враг идет теперь на все, использует любые приемы борьбы, лезет во все щели. Враг использует и наш партийный билет, чтобы обмануть нас, прокрасться туда, куда он не имеет иного доступа. Личину коммуниста враг принимает для того, чтобы забраться на руководящие посты, видя, что все руководство, во всех отраслях, находится в руках коммунистов».

Сталинские философы, экономисты, историки Е.Афанасьев, П.Юдин, Б.Пономарев, П.Поспелов и другие теоретически обосновали необходимость террора, выступали на страницах «Правды» со статьями, которые перепечатывались сразу же областными, краевыми и республиканскими газетами. Например, Поспелов, впоследствии ставший академиком, главой партийной исторической науки в СССР, главным редактором «Правды», директором Института марксизма-ленинизма, секретарем ЦК КПСС (ошеломляющая карьера!), в «Правде» опубликовал статью «Борьба Бухарина и Рыкова против Ленина и партии» (см. номер за 13 марта 1937 г.). Он писал: «Так тянется позорная цепь тягчайших омерзительных измен правых двурушников и предателей (имеются в виду Бухарин и Рыков — Е.А.), цепь их «блоков» с злейшими врагами народа — троцкистами и зиновьевцами». Далее бухаринцы и рыковцы, как и троцкисты, из политического течения превратились в «оголтелую банду кровавых убийц, вредителей, шпионов, диверсантов, которые не решаются говорить открыто о своей программе даже ближайшим сообщникам». Двухподвальная «правдинская» статья была перепечатана всеми региональными газетами (например, см. «Советская Россия» за 22 марта 1937 г.)

Глава 3: ПРОБЛЕМА ГЛАЗАМИ СОВРЕМЕННЫХ

PR - СПЕЦИАЛИСТОВ

Когда мы говорим о репрессиях, избегаем взглянуть на эту почти очевидную, но тяжелую вещь. Репрессии 1937-38 гг. в большой мере были порождением не государственного тоталитаризма, а именно глубокой демократией. Но демократией не гражданского общества рациональных индивидов, а общинной, архаической. Это - огромная темная сила, и стоит ее чуть-чуть выпустить на волю - летят невинные головы. Ибо община легко верит в заговоры и тайную силу чужаков, "врагов народа". Когда приступ такой ненависти, имеющей свойства эпидемии, овладевает общиной, горят костры всяческих ведьм. И русская община тут вовсе не является более жестокой, чем, например, западноевропейская - просто там эти приступы происходили раньше, чем у нас.

Более 70 лет тому назад, 26 января 1934 года, речью товарища Молотова открылся XVII съезд ВКП (б), известный как знаменитый "съезд победителей". Партийный конгресс открывал год Большого Пиара, который подготовил эпоху Большого Террора.

Сталин был выдающимся политтехнологом и пиарщиком. Циничным, терпеливым, дальновидным. Возможно, эта профессия была единственной, которой он владел в совершенстве. Сначала было "закрытие" НЭПа. Высылка Троцкого в Алма-Ату. Первая пятилетка, выполненная за четыре года. Спустя некоторое время - расстановка своих кадров взамен ненадежных. Мощная пиаровская артподготовка через органы печати - словесное оформление эпохи. И элегическая кода - съезд победителей, окончательная монументализация и обронзовение режима. Начинавшийся "бурными, продолжительными аплодисментами, переходящими в овацию с возгласами "Ура!", "Да здравствует наш Сталин!", 1934 год закончился пиаровским убийством Кирова, давшим старт громким пропагандистским процессам над представителями всевозможных уклонов. Потом был тот самый Большой Террор, чье начало умело приглушалось переключением внимания страны на гражданскую войну в Испании и радости ускоренной экономической модернизации.

Практически ни одного прокола. Стройная, логичная схема, ритмически распределенная по годам. Это вам не депутатам проплачивать и черные заметки размещать...

Стенографический отчет XVII партсъезда, который дал свое имя множеству советских профсоюзных здравниц, занимает более 700 страниц. Каждый из докладов высших начальников - нечто невероятно длинное и нудное. Но делегаты сидят и слушают, время от времени подают реплики "Правильно!", смеются, восхищаются, клеймят позором ( «Смех, голос: "Как же ты мог стрелять в классового врага, если ты стрелял в нас, в партию?»), цитируют Ленина и Сталина, каются, журят («Каганович: "Ты что, по всем докладам преешь, что ли?»). Употребляется и волшебное слово "консолидация", в котором нет ничего плохого, кроме исторических аллюзий, которые гонишь в дверь, а они лезут в окно...

Важнейший элемент съездовского пиара - покаянные речи одумавшихся отступников и уклонистов: к тому времени все "антипартийные группировки" были разбиты. "Доказывать нечего, - снисходительно заметил Сталин в отчетном докладе, - да, пожалуй, и бить некого". Каявшихся следовало презирать, а не физически уничтожать - но это только до поры.

Выступает Преображенский: "Я помню, как на этой трибуне я распинался в 1928 году в защиту демократии в тот момент, когда самой главной... задачей партии было сплочение единства... Вот что означает ослепление, которое бывает в политической борьбе". Наукообразно выступает Бухарин, сбиваясь на покаянный лепет: "Ясно, далее, что товарищ Сталин был целиком прав, когда разгромил... целый ряд теоретических предпосылок правого уклона, сформулированных, прежде всего,  мною". Зиновьев: "Никто не может сказать, что у меня была какая-нибудь одна конкретная политическая ошибка. Это было бы еще с полбеды. У меня была цепь ошибок". Каменев: "Я считаю того Каменева, который с 1925 по 1933 год боролся с партией и с ее руководством, политическим трупом". Радек изощренно издевается над самим собой: "Я был партией послан, немножко недобровольно (смех), на переучебу ленинизму в не столь отдаленные города... То, что не вошло в разум через голову, должно было войти с другой стороны. (Взрыв хохота.)". Томский пытается каяться не слишком прямолинейно: "Мы оказались с начала и до конца неправыми... Наш голос, хотя мы и не выходили за стены партийной легальности... (Голоса: "О-го-го!". Шум в зале.) нашел фактически и не мог не найти... (Движение в зале.)".

Правые уклонисты равномерно распределены по всему временному и тематическому пространству съезда, их выступления всплывают то тут, то там, нередко даже заканчиваются аплодисментами, а вот поименную оценку им всем дает один человек - Киров. Романтизированный любимец партии, согласно сценарию, завершает прения по отчетному докладу Сталина и посвящает правым уклонистам самую отвратительную часть своего выступления ("О тех, кто просидел в обозе"): "Вот возьмите Бухарина, например. По-моему, пел как будто бы по нотам, а голос не тот (Смех. Аплодисменты.)".

Итак, Большой Террор был порождён XVII съездом ВКП (б), известным, как знаменитый «съезд победителей». Здесь-то и проявился PR со стороны Сталина: «Старая гвардия» в компартии перестала существовать.

События более чем 70-летней давности показывают: любая новая эпоха начинается со стилистики. Последующие стилистические разногласия с советской властью заключались в недовольстве ее словесным строем. К примеру, нынешнюю "Единую Россию" выдает узнаваемая стилистика - перебор пафосной сплоченности, консолидации и стабилизации. Гордость победителей. Коммунизм проиграл, а стиль 70-летней давности остался...

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

После смерти Сталина  и  прекращения  террора  началась  реформация советского общества, известная под названием десталинизации;  она  сопровождалась медленным (и до сих пор не завершенным) пересмотром  официальных  оценок  в отношении  Бухарина и других  большевиков, ставших  жертвами  репрессий. Во  время возвышения Никиты Хрущева его стремление вернуть  партии главенствующую роль  побудило его вы ступить с широким разоблачением и осуждением  сталинских  выступлений против партии. В своей знаменитой речи на  закрытом  заседании   XX   съезда КПСС в феврале 1956  г.  Хрущев, хотя  и  не  преминул  оправдать  политический разгром бухаринской оппозиции в 1929-1929  гг., все  же  резко  осудил  сталинский террор 30-х гг., и тем самым косвенно обелил его жертвы (Khrushcev Nikita S.  «The Crimes of  the Stalin   Era».    New-York,    1956.    Стивен    Коэн).

В  начале  60-х  гг. Н. Хрущев  выдвинул  на  первый  план  вопрос  о Бухарине, являвшемся  олицетворением  антисталинизма  в  партии. В  руководство  партии поступали заявления с призывом  к  полной  реабилитации  Бухарина, в  том  числе письмо в Политбюро  ЦК  партии  от  четырех  старых  большевиков, оставшихся   в живых: "Человек,  названный Лениным законным  любимцем  партии, не  может  оставаться  в списках предателей   и   отверженных   от   партии"   (Медведев   Р.А. «К   суду истории. Генезис и по следствия сталинизма». Нью-Йорк, 1974 г., Стивен Коэн). В 1961  и  1962  гг. вдова Бухарина, которой разрешено было вернуться с сыном в Москву после  почти двадцати лет, проведенных в лагерях и ссылке, обратилась лично  к  Хрущеву  с просьбой официально снять с Бухарина предъявленные  ему  на  суде  обвинения  и вернуть ему     доброе партийное имя. Хрущев удовлетворил первую часть просьбы и, как можно       было   понять, склонялся   к   выполнению   второй. В   декабре   1962 г. официальный представитель отбросил уголовные обвинения краткой фразой: «Ни Бухарин, и Рыков,  конечно, шпионами и террористами не были».  (П.Поспелов  «Правда», 23 января 1962  г.  Стивен Коэн).

Несмотря   на   все   это   и   на   не прекращавшиеся   просьбы семьи, политическая реабилитация не  состоялась.  «Революция...  пожирает своих детей».

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ:

1. Газета «Советская Россия» № 21, 22 марта 1937 г.

2. Газета «Правда» № 32, 13 марта 1937 г.

3. Газета «Правда» № 37, 29 марта 1937 г.

4. Газета «Правда»  № 28, 20 февраля 1938 г.

5. Газета «Известия» №  22, 9 марта 1938 г.

6. Газета «Правда» № 18, 23 января 1962г.

7. Газета «Книжное обозрение» № 40, 7 октября 1988 г.

8. Газета «Известия»  № 283, 9 октября 1988 г.

9. Газета «Советская культура» № 34, 6 октября 1988 г.

10. Журнал «Огонёк» № 48, 1987 г.

11. Журнал «В мире книг» № 49, 1988 г.

12. Журнал «Коммунист» № 13, 1988 г.

13. Журналы     "Вопросы истории КПСС"   №  3, 4, 7 от  1991  г.

14. Журнал «Молодая гвардия» № 11, 1993 г.

15.  Стивен  Коэн.  «Бухарин. Политическая биография».  1989 г.

16.  Стивен Коэн. «К суду истории. Генезис и последствия сталинизма». 1974 г.

17. Бухарин Н. И.  «Автобиография.  «Деятели  СССР  и Октябрьской революции».

18. Бурлацкий   Ф.   «Вожди  и  советники».  1990 г.

19.  Ключевский   В.  «Исторические  портреты».  1990 г.

20.  Богданов А.  «Философия  живого  опыта».  1970 г.

21. Богденко М. Л.  «Колхозное  строительство  зимой  и  летом 1930 г., Исторические записки»,  1980  г.  №  76.

22. И. В. Кузнецов.  «История отечественной журналистики. 1917-2000 гг.»,  2004 г.

23. Энциклопедия для детей. «История России и её ближайших соседей». Том 5,  часть 3. Аванта+.1999 г.

Страницы: 1, 2, 3