Пункты Петра I о полномочиях Петербургской полиции и полицейской повинности населения

Безотлагательно начинается комплектование аппарата генерал-полицмейстера.

4 июня 1718 г., т. е. за 3 дня до объявления жителям Петербурга о создании

этого нового органа управления, в распоряжение последнего сенатским указом

было направлено 90 военнослужащих (офицеров, унтер-офицеров и солдат во

главе с майором) и 11 приказных служителей во главе с дьяком. Однако к

концу 1718 г. его персонал состоял, не считая генерал-полицмейстера, только

из 41 человека (1 майора, 2 капитанов, 2 прапорщиков, 2 вахмистров, 2

сержантов, 4 каптенармусов, 4 капралов, 22 рядовых и 2 писарей-подъячих). В

1719 г. его фактическая численность увеличилась до 67 человек. На службу в

полицию, как правило, направлялись в принудительном порядке. Учреждения не

желали расставаться с опытными чиновниками и служителями, поэтому возникала

большая переписка: чуть ли не по каждому канцеляристу и солдату. Сенатом

издавались указы. Так, определенный 4 июня 1718 г. на службу в

полицмейстерскую канцелярию дьяк (в последующем - секретарь, асессор и

советник Главной полицмейстерской канцелярии) служил в Москве, в расправной

палате, и никак не ехал в Петербург на службу п полицию. Генерал-

полицмейстер по поводу высылки дьяка в Петербург неоднократно обращался в

Сенат. Последний указами требовал от расправной палаты, от московского обер-

коменданта и губернской канцелярии высылки дьяка. За дьяком посылались из

сената и полицмейстерской канцелярии, его предписывалось взять под караул

немедленно и силой доставить в Петербург. Но еще в феврале 1719 г. Девиер

писал в Сенат, что вот уже прошло 8 месяцев, а «оный дьяк из Москвы не

бывал».

Формирование аппарата регулярной полиции наталкивалось не только на

нежелание или невозможность переезжать на постоянное место жительства в

неудобный тогда для проживания Петербург. Сказывалась острая нехватка

квалифицированных чиновников. Гражданская служба мало поощрялась

правительством, полиция к тому же не была популярной в народе.

Название вновь создаваемого учреждения не было законодательно определено.

В официальных документах оно первоначально именовалось «генерал-

полицмейстерской канцелярией», «канцелярией Девиера». Постепенно за ним

закрепляется название «полицмейстерской канцелярии» или «канцелярии

полицмейстерских дел». Эта канцелярия, создаваясь как исполнительный

аппарат при генерал-полицмейстере, вначале не имела урегулированного

законом статуса.

Канцеляриями в России XVIII в. назывались многие учреждения. Многие из

них считались (как и «коллегии») коллегиальными учреждениями, т. е. во

главе их стояли не единоличные судьи, как это было в приказах, а

присутствия из нескольких старших чиновников, ибо Петр I заявлял, что «се

наипаче полезно, что в коллегиуме таковом не обретается место пристрастию,

коварству и лихоимному суду», а «в единой персоне не без пристрастия».

До нас не дошли протоколы (журналы) Петербургской полицмейстерской

канцелярии первой четверти XVIII в., но по сохранившимся документам можно

со всей определенностью заключить, что во главе ее стояло присутствие из 2

или 3 человек они официально назывались судьями или присутственными чинами.

С введением принципа коллегиальности в управление руководители официально

теряют единоначалие, в какой-то степени заслоняются возглавляемыми ими

учреждениями, которые действуют уже как будто самостоятельно, от имени

учреждений пишутся различные документы. Такое преобразование происходило и

с полицмейстерской канцелярией. В 20-е гг. генерал-полицмейстер, как и

президент в коллегиях, рассматривался лишь как первоприсутствующий.

Фактически же члены присутствия полицмейстерской канцелярии, ведая

отдельными сферами управления и исполняя различные поручения генерал-

полицмейстера, были скорее чиновниками при генерал-полицмейстере, а не

судьями, способными по большинству голосов поставить свое, отличное от

мнения генерал-полицмейстера, решение. К тому же в присутствии часто, кроме

генерал-полицмейстера, как правило, заседал только один судья (ведавший

столичной полицией полицмейстер в чине майора), поэтому даже формально при

расхождении мнений вопрос решался по мнению первоприсутствующего. Другой

судья мог выступать в лучшем случае в качестве советника. Заседало

присутствие и без генерал-полицмейстера, но при этом решались, как правило,

текущие, неотложные, отнесенные к ведению полицмейстерской канцелярии, дела

(выдача разрешений на строительство и капитальное переоборудование

строений, вопросы благоустройства, расследования правонарушений и передачи

дел по подсудности или принятия окончательного решения в пределах

компетенции полиции и т. д.). Генеральный регламент 1720 г., определявший

типовую структуру коллегий, был распространен на все учреждения, в том

числе и на полицейские.

Место полицмейстерской канцелярии (во главе с генерал-полицмейстером) в

системе органов государства также не было четко и комплексно определено в

законодательном порядке. Оно частично определялось в ходе становления этого

органа отдельными узаконениями и его практической деятельностью. Как и

многое в проведении реформ государственного механизма, это делалось

противоречиво. Противоречие было уже в учредительных указах. Приставка

«генерал» давалась руководителям центральных ведомств, штатским должностным

лицам общегосударственного масштаба (генерал-прокурор, генерал-фискал,

генерал-ревизор и т. д.) или главам значительных губерний. Последние, как и

сенаторы, в силу их особо высокого положения не были обозначены в Табели о

рангах. Должность генерал-полицмейстера была включена в Табель о рангах в 5-

й класс, т. е. - ниже президентов коллегий, но выше чинов местного

значения. Через генерал-полицмейстера публиковались царские указы

общегосударственного значения. Следовательно, генерал-полицмейстер и

учреждался и рассматривался на высшем уровне как должностное лицо

центрального управления. Однако первоначально его компетенция в основном

ограничивалась Петербургом. Только делами Петербурга ведала и

полицмейстерская канцелярия при нем, которая часто и называлась

Петербургской. Однако она была независима от Петербургского губернского

правления, и генерал-полицмейстер формально не был подчинен губернатору.

В 1722 г. в Москве учреждается должность обер-полицмейстера, который

подчинялся непосредственно генерал-полицмейстеру. Последнему поручалось

создать регулярную полицию в Москве. Образуется Московская полицмейстерская

канцелярия, подчиненная полицмейстерской канцелярии в Петербурге, которая

после этого называется Главной или Государственной, уже бесспорно становясь

центральным учреждением по управлению полицией. Главная полицмейстерская

канцелярия продолжала непосредственно выполнять полицейские функции в

Петербурге.

Намерение создать повсеместно в городах регулярную полицию, как единый

централизованный орган государства, подтверждается императорскими указами

от 17 сентября 1722 г. и 8 мая 1723 г. об учреждении полицмейстерской

конторы в Кронштадте, от 10 февраля 1723 г. - в Астрахани, которые

учреждались в подчинении «Главной полиции», независимо от местных органов

управления, в том числе от губернских. Однако эти указы при Петре I не были

исполнены.

Идея создания единого централизованного полицейского управления в городах

корректировалась Петром. При учреждении и 1720—1721 гг. магистратов (под

верховенством Главного магистрата), как сословных органов городского

самоуправления по примеру Остзейских городов, им поручается «добрую полицию

учредить», которую «содержать в своем смотрении», обеспечивать уставами,

согласованными с коллегиями и утвержденными Сенатом или непосредственно

царем. Причина такого отклонения от взятого в 1718 г. направления в

создании регулярной полиции объясняется, в частности, финансовыми

затруднениями. Магистраты должны были эффективно и без ущерба для казны

управлять жизнью городов. Однако малочисленность и слабость российского

купечества, с одной стороны, и вполне сохранявшееся экономическое и

политическое господство дворянства с другой, объективно не позволили

магистратам тогда стать всевластными и сильными органами управления, какими

они виделись законодателю. Не став ни повсеместными, ни сильными, они сами

попали под влияние, а то и под прямое руководство полиции, которая в

городах была бюрократическим органом управления чиновничье- дворянского

государства.

Управление Московской полицмейстерской канцелярией, как и Главной

(Петербургской формально строилось на коллегиальных началах. Руководящее

присутствие состояло из обер-полицмейстера и еще одного «судьи», офицера в

чине майора или подполковника, не имевшего определенного названия, но

являвшегося фактически заместителем обер-полицмейстера, который, как и

генерал-полицмейстер, был фактически начальником московской полиции, а не

только первоприсутствующим.

К полицмейстерским канцеляриям не перешли в подчинение уже существовавшие

исполнительные структуры. Вместе с тем из гарнизонных канцелярий и других

военных управлений они получали воинские команды на определенное время и

отдельных военнослужащих на постоянную службу.

Канцеляристы, подканцеляристы и копиисты (или дьяки, подьячие различных

статей, писцы), распределенные по столам и повытьям, составляли канцелярию

в собственном смысле этого слова, возглавляемую секретарями. Они и вели всю

текущую работу, готовили материалы для судей, исполняли их решения.

Отдельные подразделения канцелярий ведали размещением воинского постоя,

учетом денежных сумм, заведованием тюрьмами, каторжным двором в Петербурге.

Состояли при полицмейстерских канцеляриях заплечных дел мастера,

барабанщики для объявления указов. Были созданы службы архитекторов, по

починке мостов, чистке труб, ремонту мостовых, очистке улиц, пожарные

команды и т. д.

Между офицерами полицмейстерской канцелярии, в том числе и между судьями

- членами присутствия, были распределены обязанности по заведованию

отдельными частями полицейского управления. Так, один из членов присутствия

ведал отводом квартир для солдатского постоя, другой - учетом денежных

сумм, третий (полицмейстер) заведовал каторжным двором.

На петербургских островах и в московских слободах (полицейских

«командах», которых вначале было при Петре I в Петербурге - 5, в Москве – 8

- 12) создавались полицейские съезжие дворы под руководством одного-двух

обер-офицеров с командами солдат и унтер-офицеров, подъячими.

Полицейские чипы жалованье и провиант получали в основном наравне с

военнослужащими. В 1718 г. майору полиции в год полагалось жалованья 168

руб., капитану - 96 руб., прапорщику - 50 руб., вахмистру - 14 р. 40 к.,

сержанту - 10 р. 08 к. и 7 р. 20 к., каптенармусам - 13 р. 68 к. и 9 р. 71

к., капралам - по 6 руб. и 6 руб. 96 к., писарям - по 8 р. 04 к. и 6 р. 96

к., рядовым - по 7 р. 20 к. и 6 руб. Штаб и обер-офицеры полицмейстерской

канцелярии и их денщики жалованье, провиант и амуницию получали из Главного

комиссариата, с 1721 г. - из остаточных сумм Военной коллегии, «покеже

армия в полном комплекте состоять не может».

В 1719 г. для чинов в полиции была введена особая форма (кафтаны

василькового цвета с красными обшлагами, зеленые камзолы, короткие штаны

василькового же цвета и т. п.). На вооружении полиции были алебарды, шпаги

и фузеи со штыками. Все полицейские служащие при поступлении на должность

приносили присягу, в которой клялись «верным, добрым я послушным рабом»

быть царю, царице и их наследникам, их права и прерогативы «по крайнему

разумению, силе и возможности предостерегать и оборонять и в том живота

своего в потребном случае не щадить», способствовать полезным для царя

делам, предотвращать от него беду и убыток, строго соблюдать тайну,

исполнять законы и предписания начальства. После произнесения текста

присяги чиновник целовал Евангелие и крест.

К 1721 г. весь персонал полиции Петербурга не превышал 100 человек.

При широкой компетенции и громоздкости делопроизводства его нельзя было

считать многочисленным. Поэтому, создавая регулярную полицию, Петр I не

отказывался и от использования на полицейской службе местного населения.

Были восстановлены и подчинены полицейским съезжим дворам сотские,

пятидесятские, десятские, сменяемые через полгода, и караульщики,

поочередно выставляемые от дворов, хозяева которых не получали иммунитета

от этой повинности. Последние ставились на ночь у рогаток, решеток,

надолбов и шлагбаумов, перегораживавших городские улицы. Эта полицейская

повинность не была эффективной, поэтому генерал-полицмейстер добивался

замены караульщиков военнослужащими на постоянной основе с возложением на

жителей обязанности компенсировать содержание таких команд. Однако принято

было только предложение о дополнительном налоге на жителей, а все мужчины

податных сословий, достигшие 20-летнего возраста, продолжали привлекаться

для исполнения полицейских функций. В «доношении» полицмейстерской

канцелярии от 2 сентября 1723 г. говорилось, что в Петербурге, кроме

Васильевского острова установлен 141 шлагбаум, у которых еженочно дежурит

342 человека, не считая сотских, десятских и пятидесятских.

Компетенция полицейских учреждений, создававшихся на регулярной основе,

была в основном намечена упомянутыми Пунктами генерал-полицмейстеру. На

содержании этого документа явно отразилось влияние «пунктов», которые ранее

давались Адмиралтейской и Петербургской губернской канцеляриями

надсмотрщикам. Спешка в составлении документа выразилась в недостаточной

последовательности изложения закрепленных за генерал-полицмейстером

полномочий. Генерал-полицмейстеру поручалось следить за регулярностью

застройки (п. 1, 4) и противопожарной безопасностью (п. 1, 8, 13), за

укреплением и надлежащим содержанием берегов рек, уличных стоков (п. 2), за

чистотой улиц и незатруднительным проездом по ним (п. 3, 6), за санитарным

состоянием торговли продовольствием (п. 5); он должен был задерживать,

допрашивать и отправлять с делами в суд лиц, задержанных на улицах или

рынках за драки (п. 7), пресекать содержание притонов для правонарушителей

(п. 9), задерживать и допрашивать «всех гуляющих и слоняющихся людей», из

них трудоспособных определять на работу (п. 10), строго учитывать приезжих,

выявляя беглых (п. 11), а также размещать солдатский постой.

Сразу же за этим законодательным актом, действие которого было

распространено и на московскую полицию, от имени царя и Сената лавиной

обрушились указы и резолюции, в которых детализировались положения Пунктов,

дополнялись полномочия полиция. Генерал-полицмейстеру и другим полицейским

чиновникам и служителям, а также горожанам за неисполнение указов грозили

суровыми мерами наказания. Так, за неисправные печи - штрафовать домохозяев

соответственно на 10, 20, 30 рублей, за торговлю при помощи фальшивых мер и

весов следовало виновного «жестоко» штрафовать, за продажу «нездорового

харчу и мертвечины» - бить кнутом (за первую вину), сослать на каторгу (за

вторую вину), подвергнуть смертной казни (за третью вину).

Концентрированно компетенция регулярной полиции была зафиксирована в гл.

10 упоминавшегося выше Регламента или устава Главного магистрата,

положениями которого предписывалось руководствоваться полицейским

учреждениям: «...Оная споспешествует в правах и правосудии, рождает добрые

порядки и нравоучения, всем безопасность подаст от разбойников, воров,

насильников и обманщиков и сим подобных, непорядочное н непотребное житие

отгоняет, принуждает каждого к трудам и честному промыслу, чинит добрых

домостроителей, тщательных и добрых служителей, города и в них улицы

регулярно сочиняет, препятствует дороговизне, и приносит довольство во всей

потребной жизни человеческой, предостерегает все приключившиеся болезни,

производит чистоту по улицам и в домах, запрещает излишество в домовых

расходах и все явные прегрешения, призирает нищих, бедных, больных, увечных

и прочих неимущих, защищает вдовиц, сирых и чужестранных, по заповедям

Божиим, воспитывает юных в целомудренной чистоте и честных науках; вкратце

ж над всеми сими полиция есть душа гражданства и всех добрых порядков и

фундаментальный подпор человеческой безопасности и удобности». Эта

декларация, справедливо называемая гимном полиции, несмотря на то, что

создание полиции в системе магистратов тогда не состоялось, была

своеобразным идеальным ориентиром для полиции не только учредительного, но

и последующих периодов.

В отличие от этого торжественно идеального перечисления полномочии,

дающего представление о полиции как высоконравственном городском

учреждении, призванном служить народу, в других законодательных актах,

которые подводили определенные итоги наделению полномочиями полицейских

органов и адресованными московской полиции, но применявшимися полицейскими

учреждениями других городов Инструкциях Московским обер-полицмейстеру и

полицмейстерской канцелярии указывалось, что чины полиции «имеют паче всего

Его Императорскому Величеству н Ея Величеству Государыне Императрице и

Высоким наследникам верные, честные н добрые люди и слуги быть, пользу и

благополучие Его всяким образом и по всей возможности искать и

споспешествовать, убыток, вред и опасность отвращать и благовременно о том

объявлять». Здесь полиция определяется как прежде всего орган по защите

самодержавия. Именно как атрибут и авангард самодержавного государства в

управлении народом полиция создавалась, уполномочивалась и действовала.

Даже исполняя общие дела, она в конечном счете преследовала эту высшую

ноль. Создаваясь как орган управления общей компетенции, полиция

превращалась в преимущественно карательно-правоохранительный орган.

Крупнейший дореволюционный полицеист заметил: «Широковещательная задача ея

(полиции - М.С.), выраженная в Регламенте Главному магистрату и

заключавшаяся в достижении общего благополучия, очень скоро низведена была

к простому охранению безопасности». В этом высказывании вызывает возражение

только «очень скоро». Процесс превращения полицмейстерских канцелярий и

контор из общеадминистративных органов управления в сугубо карательно-

правоохранительные был постепенным.

В законодательных актах указывались основные направления деятельности

полиции, конкретизировались отдельные полномочия, регулировались формы и

методы ее функционирования, однако в первой четверти XVIII в. не были

определены рамки полномочий. Фактическая деятельность полицейских

учреждений диктовалась условиями феодально-крепостнического строя,

самодержавной государственностью и полицейским политическим режимом,

конкретной ситуацией в стране и столицах, субъективными воззрениями и

желаниями Петра I и его окружения. Характер, формы и методы деятельности

полиции просматриваются на примере некоторых традиционно присущих ей

направлений деятельности.

Среди важнейших направлений карательно-правоохранительной деятельности

столичных учреждений регулярной полиции выделяются регулирование

передвижения и проживания в столицах населения, пресечение самовольных

уходов работных людей, крестьян, дезертирства солдат. Вопросы о сыске

беглых постоянно рассматривались полицмейстерскими канцеляриями. За три

месяца (август - октябрь) 1724 года в Московской полицмейстерской

канцелярии рассмотрено 19 дел о беглых, которых обнаружила московская

полиция. Почти ежегодно полиция распространяла объявления о прощении

возвратившихся до определенного срока на службу солдат.

Непосредственно на борьбу с беглыми направлялся учет городского

населения. Это Мероприятие имело существенное значение и для регламентации

жизни горожан, привлечения их к полицейским повинностям, а также высылке из

столицы людей, ставших там ненужными правительству. Полицейским чиновникам

и служителям было строго наказано «накрепко смотреть приезжих», требовать

от горожан немедленного объявления в полицмейстерских канцеляриях, на

съезжих дворах о приезде люден в город, сообщать о приеме на работу новых

работников. Запрещалось держать в доме посторонних людей свыше

определенного срока. В полиции должны были регистрироваться все приехавшие

в город и уезжающие из неги. Без разрешения полиции нельзя было пускать

никого на ночлег. Запрещалось принимать работников «без явных свидетельств

или без добрых по ним порук». За неисполнение этих предписаний

полицмейстерские канцелярии имели право приговорить домохозяина к ссылке на

галеры и конфискации имущества или битью кнутом и ссылке на каторгу, что и

делалось на практике. Московская полицмейстерская канцелярия за август,

сентябрь и октябрь 1724 года рассмотрела 6 дел о держании в домах

посторонних без разрешения полиции. В 1718 - начале 1719 гг. Петербургская

полицмейстерская канцелярия определила на каторгу крестьян, которые, отбыв

повинность по строительству города, самовольно проживали в Петербурге, а

также посадских людей, живших без свидетельства и без порук. Петр I

санкционировал это решение. Однако, эти меры в условиях массового

принудительного передвижения людей не были достаточно эффективными. В

полиции было зарегистрировано не более трети лип, проживавших в Петербурге.

Для контроля за передвижением людей были введены паспорта (абшиты) и

покормежные письма. Жители должны были передвигаться по стране только при

наличии этих документов. Люди, не имевшие их, не пропускались на заставах,

их задерживали патрули и местные власти. Паспорт назывался также пропуском.

Паспорта (пропуска) для передвижения внутри страны выдавались различными

государственными учреждениями и владельцами крепостных, а в столицах -

преимущественно полицмейстерскими канцеляриями. За держание в доме людей,

не имевших паспортов, полиция, как правило, штрафовала хозяина.

Работоспособных гулящих и слоняющихся людей направляли на работу или в

солдаты, крепостных в полиции били батогами и возвращали владельцам,

нетрудоспособных отсылали по прежнему месту жительства, где на их

пропитание должны были собирать средства местные старосты или определять в

богадельни и приюты. Если «гулящий» или пьющий попадал в полицию второй или

третий раз, то его должны были бить кнутом на площади и посылать: мужчин -

на каторгу, а женщин - в шпингауз (на прядильный двор), малолетних - бить

батогами и посылать на суконный двор или другие мануфактуры. С помещиков,

старост и приказчиков, крепостные которых без соответствующих документов

слонялись в городе или собирали милостыню, предусматривалось брать штраф (5

руб.) «за неусмотрение». Хозяев домов, могущих быть притонами для беглых,

полиция предупреждала под угрозой штрафа: «без явного свидетельства никаких

гулящих людей ... в выше помянутые дома» не пускать.

Преступность в городах росла. В августе - октябре 1724 г. Московская

полицмейстерская канцелярия рассмотрела 66 дел о кражах. Чтобы воры не

могли проникнуть во дворы, жителям предписывалось ставить заборы в 4 аршина

высотой.

Полицейские служители и караульщики если были не в состоянии прекратить

беспорядок или задержать кого-либо, они били в трещотки и кричали «караул».

Все, кто слышал это, должны были бежать им на помощь. Не пришедших на

призыв о помощи ждало наказание наравне с «злодеями». Виновных задерживали

и доставляли на съезжий двор или в полицмейстерскую канцелярию.

Полиция наблюдала, чтобы во время церковных праздников и «крестного

хождения» не продавали спиртные напитки в кабаках и не устраивались

увеселения, задерживала и подвергала наказаниям нарушителей порядка в

церквах и общественных местах (кликуш, «ложно-беснующихся» и пр.). В городе

категорически запрещалась бесцельная стрельба, за что полиция штрафовала от

5 до 15 руб.

Полицейские канцелярии в первой четверти XVIII в. имели широкие

полномочия по части расследования и судебного рассмотрения уголовных дел. В

них проводились дознание по всем обнаруженным полицией преступлениям, а

также предварительное следствие и суд в отношении лиц, подведомственных

полиции. Полицией приводились в исполнение вынесенные ею приговоры.

Повседневная жизнь людей в первой половине XVIII в. была обставлена

чрезвычайной регламентацией. Было запрещено в городе носить бороды и

русское платье; в соответствии с чином определялось сколько лошадей

содержать и запрягать в экипаж, какие драгоценности и наряды надевать на

себя по праздникам. Жителям было установлено время для сна, работы и

отдыха, а работа и отдых были также регламентированы. «С бритья бород и

обрезания кафтанов Петр начал, . . . дошел до обязательного установления

ассамблей и прогулок на лодках по Неве и Финскому заливу». До крайности

доведенная регламентация жизни и деятельности населения также была

возложена на полицию. В функции регулярной полиции, как правило, входили те

вопросы, в разрешении которых самодержавное правительство применяло грубое

прямое принуждение. В регламентации часто подражали западноевропейским

образцам, не считаясь с привычками и укладом жизни местного населения, что,

естественно, вызывало противодействие с его стороны. Не случаен, видимо, и

тот факт, что первым генерал-полицмейстером был назначен иностранец, над

которым не тяготели привычки русских людей.

Полицейские чиновники терроризировали население. Одно имя генерал-

полнцмейстера внушало страх жителям Петербурга. Жестоко наказывая людей за

всякое неисполнение или промедление в исполнении многочисленных предписаний

правительства, полицейские чиновники сами погрязли в казнокрадстве,

служебных злоупотреблениях. Прусский посланник Мардефельд писал о

вымогательстве Девиером денег у жителей. За взятки, казнокрадство и

служебные злоупотребления были привлечены фискалами к ответственности в

Москве командир съезжего двора, чиновник канцелярии, полицейский

каптенармус. Полицейские чиновники сами нарушали общественный порядок,

дрались, ссорились, пьянствовали вместе с преступниками.

Предметом разбирательства в сенате и полицмейстерских канцеляриях были в

основном случаи злоупотребления, которыми причинялся ущерб знатным лицам

или учреждениям. Эти случаи дошли до нас в архивных документах. А сколько

бесчинства полицейских чиновников в отношении простонародья осталось

неизвестно? Дореволюционный полицеист Тарасов И. Т. заметил, что полиция

«очень скоро после своего возникновения заявила себя весьма склонной к

обидам и взяткам».

Заключение.

Полицейская реформа Петром I осталась не завершенной. В первой четверти

XVIII в. происходило становление регулярной полиции, но полностью

установление ее, как и многих частей государственного механизма, тогда не

произошло. Вместе с тем определились намеченные учредителем и сложившиеся

на практике за неполных семь лет при Петре I основные задачи и функции

полиции, ее регулярность и профессионализм, бюрократическая оторванность от

народа. Общая полиция была организационно отделена от органов политического

сыска, являлась частью общеадминистративного аппарата, не принимала в целом

активного и непосредственного участия в политических преобразованиях, но ее

создание и последующие изменения имели политический смысл. Защищая

установленный порядок, сопротивляясь дестабилизации общественных отношений,

являясь непосредственной принудительной силой по отношению к народу и

будучи грубой по составу, жесткой по методам деятельности, вытеснив русское

понятие «благочиние», полиция снискала себе уже при Петре I недобрую славу.

Литература:

1. Шубинский С. Н. Исторические очерки и рассказы. Спб., 1893

2. Сизиков М. И. Становление центрального и столичного аппарата

регулярной полиции России в первой четверти XVIII в.

3. Тарасов И. История русской полиции и отношения ее к юстиции //

Юридический вестник. 1857.

4. Майков Л. Н. Рассказы Нартова о Петре Великом. Спб., 1891.

5. Полиция и милиция России : страницы истории, М., издат. «№наука»

1995г.

6. М.И. Сизиков, А.В. Борисов, А.Е. Скрипилев. История полиции России

(1718-1917гг.)

Страницы: 1, 2