Профессиональный и обыденный уровни правового сознания

иными политическими решениями и акциями, неприязнь или даже вражда по

отношению к государственным институтам и структурам власти, их лидерам;

отрицание не свойственных российскому менталитету «западных» образцов

поведения, нравственных ориентиров; противодействие официальным лозунгам и

установкам; «левый» и «правый» экстремизм, национализм, взаимный поиск

«врагов».

Среди значительной части населения преобладают фрондистские настроения,

негативное отношение к происходящему, ко многим фактам и явлениям

действительности. Инакомыслие не подавляется, но оно существует.

Подрываются духовные и моральные основы общества, вместо них утверждаются

меркантилизм, потребительство, культ денег, наживы; идеальное вытесняется

материальным. Соответственно изменились критерии престижа личности, ее

социальной роли, признания.

Общественное мнение стало менее чувствительным, мягко говоря к

нарушениям нравственных норм. У многих сохраняется устойчивая ностальгия по

прошлому, в их сознании еще живет образ СССР. Сам процесс «смены вех»,

идеологической переориентации миллионов людей, включая «вождей», — трудный

и болезненный, он предполагает ломку всей системы старых взглядов и

отношений, отказ от укоренившихся привычек и традиций.

Нигилизм «сверху» проявляется в форсировании социальных преобразований,

левацком нетерпении добиться всего и сразу путем «красногвардейских атак»

на прежние устои, в популизме, конъюнктуре, демагогии, разрушительном зуде,

обвальной приватизации, призывах как можно быстрее покончить с советским

наследием, «империей зла», коллективисткой идеологией и психологией. Были и

такие «нигилисты», которые предлагали без промедления превратить единую

страну в 40—60 «независимых государств». Устойчиво развивалась тенденция:

«весь мир насилья мы разрушим до основанья, а затем...»

Эволюция, этапность, постепенность уже мало кого тогда устраивала —

только «революция», хотя «план по революциям», как выражаются журналисты,

давно Россией перевыполнен. В наши дни заметны сдвиги к силовым приемам

решения политико-государственных проблем. Дают о себе знать злоупотребления

новой постсоветской номенклатуры, бюрократии. Как видим, спектр социального

нигилизма весьма пестр и богат, переливает всеми цветами радуги. Так или

иначе он поразил все слои общества, оба его политических фланга, а также

центр.

2.3.Понятие и источники правового нигилизма

Правовой нигилизм — разновидность социального нигилизма как родового

понятия. Сущность его — в общем негативно-отрицательном, неуважительном

отношении к праву, законам, нормативному порядку, а с точки зрения корней,

причин — в юридическом невежестве, косности, отсталости, правовой

невоспитанности основной массы населения. Подобные антиправовые установки и

стереотипы есть «элемент, черта, свойство общественного сознания и

национальной психологии... отличительная особенность культуры, традиций,

образа жизни»[16]. Речь идет о невостребованности права обществом.

Одним из ключевых моментов здесь выступает надменно-пренебрежительное,

высокомерное, снисходительно-скептическое восприятие права, оценка его не

как базовой, фундаментальной идеи, а как второстепенного явления в общей

шкале человеческих ценностей, что, в свою очередь, характеризует меру

цивилизованности общества, состояние его духа, умонастроений, социальных

чувств, привычек.

Стойкое предубеждение, неверие в высокое предназначение, потенциал,

универсальность возможности и даже необходимость права — таков морально-

психологический генезис данного феномена. Наконец, отношение к праву может

быть просто индифферентным (безразличным, отстраненным), что тоже

свидетельствует о неразвитом правовом сознании людей.

Играет свою негативную роль и простое незнание права. Актуально звучат

слова И.А. Ильина о том, что «народ, не знающий законов своей страны, ведет

внеправовую жизнь или довольствуется... неустойчивыми зачатками права.

...Народу необходимо и достойно знать законы, это входит в состав правовой

жизни. Поэтому нелеп и опасен такой порядок, при котором народу недоступно

знание права... Человеку, как существу духовному, невозможно жить на земле

вне права»[17].

Правовой нигилизм имеет в нашей стране благодатнейшую почву, которая

всегда давала и продолжает давать обильные всходы. Причем эта почва

постоянно удобряется, так что «неурожайных» лет практически не было. Как

раньше, живем в море беззакония, которое подчас принимает характер

национального бедствия и наносит обществу огромный и невосполнимый ущерб.

Корни же этого недуга уходят в далекое прошлое. В специальной

литературе отмечается, что юридические доктрины в России отражали широкий

диапазон взглядов — «от правового нигилизма до правового идеализма. ...

Идея закона ассоциировалась скорее с главой государства, монархом, нежели с

юридическими нормами. В общественном сознании прочно утвердилось понимание

права исключительно как приказа государственной власти»[18]. Представления

о праве как указаниях «начальства» настойчиво культивировались в народе —

то, что исходит сверху, от властей, то и есть право. Но еще Л. Фейербах

заметил: «В государстве, где все зависит от милости самодержца, каждое

правило становится шатким»[19].

Даже такой ценитель и пропагандист права, как В.А. Кистя-ковский, в

своей известной статье в защиту права пишет: «Право не может быть

поставлено рядом с такими духовными ценностями, как научная истина,

нравственное совершенство, религиозная святыня. Значение его более

относительно»[20]. Данное высказывание отводит праву отнюдь не первое и

даже не второе место в общем культурном наследии человечества.

Давно сказано: на Руси всегда правили люди, а не законы. Отсюда

наплевательское отношение к закону как свойство натуры русского обывателя.

Расхожими стали горькие слова Герцена о том, что жить в России и не

нарушать законов нельзя. «Русский, какого бы звания он ни был, обходит или

нарушает закон всюду, где это можно сделать безнаказанно; совершенно так же

поступает и правительство»[21]. С этим созвучна и мысль Салтыкова-Щедрина о

том, что суровость российских законов смягчается необязательностью их

исполнения.

Известны крайне отрицательные суждения Л.Н. Толстого о праве, который

называл его «гадким обманом властей». Так что несоблюдение законов —

устойчивая российская традиция.

К сожалению, мы не только не избавились от этого застарелого порока, но

в полной мере унаследовали его, а во многом «обогатили». На протяжении

длительного времени право в обществе «реального социализма» всячески

умалялось, принижалось, в нем не видели истинно демократического и

общепризнанного краеугольного института, высокой социальной и культурной

ценности. Право, скорее, терпели как необходимое декоративное украшение,

формальный атрибут, фасад, свойственные любому «благопристойному»

государству. Ведь в сталинской Конституции и некоторых других актах были

внешне вполне демократические и гуманные нормы о правах и свободах

личности, гарантиях ее неприкосновенности, участия в общественных делах и

т.д. Действовало социальное законодательство.

Но в целом право считалось «неполноценной и даже ущербной формой

социальной регуляции, лишь на время и лишь в силу печальной необходимости,

заимствованной у прежних эксплуататорских эпох»[22]. Это было, по сути,

лицемерно-маскирующее признание права авторитарным режимом, который не

очень-то и нуждался в нем, так как использовал в основном волюнтаристские

методы правления.

В то время не только никто не собирался возводить в стране храм

законности и права, но даже не знал, как это делается — архитекторов не

было. А.Я. Вышинский, мягко говоря, не оправдал таких надежд. Напротив, он

создал храм беззакония.

Вместе с тем из права максимально выжимали его карательные возможности

и немало «преуспели» в этом. Командно-бюрократическая система не только не

боролась с правовым нигилизмом, но по-своему опиралась на него, ибо он

прекрасно вписывался в эту систему. О правовом нигилизме даже не говорили,

как будто его не существовало. В этой двойственности, своеобразном

политическом флирте — корни рассматриваемого явления. С одной стороны,

право — рудимент и помеха, с другой — оно с полной отдачей использовалось

как инструментально-принудительное средство.

В период сталинщины процветал как правовой нигилизм, так и правовой

тоталитаризм. Ведь колесо репрессий крутилось в юридических формах,

разыгрывались «театрализованные» процессы со всеми их атрибутами,

скрупулезно соблюдались соответствующие нормы, инструкции. Право

использовалось в качестве «дубинки», с помощью которой, как известно, можно

и нападать, и защищаться. Это значит, что право, в зависимости от того, в

чьих оно руках, способно творить как добро, так и зло. Это «палка о двух

концах». Еще И. Кант заметил: «Право может служить как средством

ограничения произвола, так и средством попрания свободы человека»[23].

«Перестроечные» процессы, наряду с очистительной миссией, послужили

мощным катализатором социально-правового нигилизма, который был вызван не

только чисто внешними неурядицами этой ломки, но и более глубокими

(подспудными) причинами.

В.А. Туманов отмечает, что, как только страна отказалась от

тоталитарных методов правления и попыталась встать на путь правового

государства, как только люди получили реальную возможность пользоваться

правами и свободами, так сразу же дал о себе знать низкий уровень правовой

культуры общества, десятилетия царившие в нем пренебрежение к праву, его

недооценка. Юридический нигилизм при востребованном праве оказался куда

более заметным, чем при праве невостребованном[24].

Сегодня главный источник рассматриваемого зла — кризисное состояние

российского общества. Социальная напряженность, экономические неурядицы,

распад некогда единого жизненного пространства, региональный сепаратизм,

дезинтеграция, морально-психологическая неустойчивость общества и многое

другое не только не способствуют преодолению правового нигилизма, но

постоянно воспроизводят и приумножают его.

Сложились идеальные условия для тех, кто не в ладах с законом, у кого

на первом плане эгоистический интерес. Расхлябанность, произвол, своеволие,

игнорирование правовых и иных социальных норм достигли критической точки,

за которой начинаются стихия, хаос, разлад. Потеря же управляемости, выход

ситуации из-под контроля создает тягу к «сильной руке», когда право вообще

отодвигается в сторону. Люди испытывают страх, растерянность, отчаяние.

Именно поэтому страна нуждается не только в социально-экономической и

политической стабилизации, но и в правовой. Более того, правовая

стабилизация может в немалой степени способствовать упрочению положения дел

во всех других областях.

Новая Конституция как раз и призвана была нормализовать обстановку,

обеспечить эффективную деятельность всех государственных и политических

институтов. Проблема, однако, в том, что принятая на референдуме

Конституция имеет недостаточную (минимальную) легитимность и социальную

базу, что затрудняет достижение на ее основе прочного гражданского мира и

согласия.

Данное обстоятельство в значительной мере снижает моральный авторитет и

реальную силу Конституции. Юридически же жить по ней обязаны все. Налицо у

определенной части населения глубокий внутренний конфликт между несогласием

с предложенным проектом и внешней необходимостью соблюдения уже принятого

Основного Закона. А это еще один источник правового и нравственного

нигилизма, ибо психологическая раздвоенность личности не позволяет ей

сформировать четкую и активную социальную позицию в отношении нынешнего

статус-кво.

Между тем, как писал И.А. Ильин, «честным, законопослушным можно быть

только по личной убежденности, в силу личного решения. Без этого нет

правосознания и лояльности, и гражданин становится не опорой, а брешью в

правопорядке»[25]. Иначе говоря, важно, чтобы человек «свободною душой

закон боготворил» (А.С. Пушкин). Именно поэтому следует различать

законопослушание и законоуважение. Законопослушное победение основано чаще

всего на страхе, принуждении, в то время как законоуважение — на глубоком

осознании необходимости следовать закону, праву. То есть это добровольная

позиция индивида, соблюдение им закона «не за страх, а за совесть».

На Конституцию у нас, мягко говоря, никто не молится, включая и первых

лиц. Если она мешает, ее игнорируют. Соответственно нет и конституционной

законности, а есть конституционный нигилизм, неуважение к главному Закону

государства. Этот Закон сразу же после его принятия стал нарушаться всеми

структурами власти. Нарушается и в настоящее время.

Существует мнение, что самый законопослушный народ — англичане. Их

склонность к скрупулезному соблюдению установленных правил граничит с

педантизмом. Мы же, к сожалению, прослыли как самая незаконопослушная

нация. Для многих из наших соотечественников ничего не стоит обойти закон,

схитрить, словчить, нарушить запрет, не подчиниться предписанию,

сплутовать. Этого почти не стесняются, этим нередко даже бравируют. Не

выработано исторически благоговейного, почтительного отношения к закону,

его святости и незыблемости, в том числе к высшему правовому акту —

Конституции.

Правовой нигилизм — продукт социальных отношений, он обусловлен

множеством причин и следствий. В частности, он подпитывается и такими

реалиями наших дней, как политиканство и циничный популизм лидеров всех

рангов, борьба позиций и амбиций, самолюбий и тщеславий. Дают о себе знать

эгоизм и властолюбие старой и новой бюрократии, некомпетентность и

бестолковость чиновников. Последнее — традиционно больное место нашей

государственности. Пушкинское «он чином от ума избавлен» подтверждается на

каждом шагу. Полузнайство, невежество, дилетантство разрушают всякую

правовую ткань, любые разумные юридические установления.

О «гнете бездушной государственной машины» говорится во втором

президентском Послании Федеральному Собранию. В нем подчеркивается, что в

последние годы «бюрократический аппарат почувствовал свою бесконтрольность,

пытается подчинить своим корыстным интересам государственные институты. По-

прежнему сильна старая технология власти, основанная на политическом и

идеологическом принуждении, по-прежнему велика роль случая и субъективизма

при принятии государственных решений. Как и раньше, преобладает директивное

управление, а не управление посредством закона»[26].

На личностном уровне правовой нигилизм выступает в двух качествах: как

состояние умов, чувств, настроений и как образ действий, линия поведения.

Последнее —индикатор вредности и опасности явления. Поступки — плоды

помыслов, поэтому именно по поступкам можно судить о реальном наличии и

последствиях правового нигилизма. Он может быть активным и пассивным,

стойким и спонтанным, постоянным и ситуативным, проявляться в виде простого

фрондерства, иметь личные причины, когда, скажем, гражданин недоволен судом

только потому, что его осудили, а закон плох потому, что предусмотрел

наказание за совершенное им деяние. Нигилизм возникает и как результат

неудовлетворенности субъекта своим социально-правовым статусом,

неадекватным, по его мнению, собственным потенциальным возможностям.

Не последними причинами правового и нравственного нигилизма, деформации

правосознания являются изъяны в следственно-прокурорской и судебной

практике. Еще классики утверждали: есть два способа разложить нацию —

наказывать невиновных и не наказывать виновных. У нас допускается и то и

другое. Устранение этих уклонов — один из путей формирования высокой

правовой культуры общества, чувства законности и справедливости.

В названном выше президентском документе отмечается: «Большую

обеспокоенность вызывает судебная практика вынесения необоснованно мягких,

а то и оправдательных приговоров в отношении лиц, совершивших тяжкие

преступления. От одной крайности, когда господствовал обвинительный уклон,

бросились в противоположную. Этим наносится двойной ущерб: преступники

отделываются легким испугом, а у сотрудников правоохранительных структур

просто опускаются руки».

2.4.Пути преодоления правового нигилизма

Явление, о котором идет речь, приобрело международный характер во

взаимоотношениях как стран СНГ, так и государств дальнего зарубежья. Это, в

частности, выражается в том, что многочисленные решения и взаимные

обязательства, принятые в рамках Содружества бывших советских республик, не

выполняются. Россия нарушает также известные пакты и документы о правах

человека (Чечня, события осени 1993 г. и т.д.). За это мы уже получаем

«внушения» и замечания от мирового сообщества.

Правовой нигилизм на всех этажах государственного здания и среди

населения не знает пределов, потому и называется беспределом. Бороться с

ним обычными методами малоэффективно и непродуктивно, нужны глубоко

продуманные, экстраординарные меры. Не могут быть далее терпимы

неприглядные гримасы и уродства, искажающие до неузнаваемости облик новой

России и ее неокрепшую демократию.

Необходимо, как советовал еще И.А. Ильин, сделать все, «чтобы

приблизить право к народ у, чтобы укрепить массовое правосознание, чтобы

народ понимал, знал и ценил свои законы, чтобы он добровольно соблюдал свои

обязанности и запретности и лояльно пользовался своими полномочиями. Право

должно стать фактором жизни, мерою реального поведения, силою народной

души»[27].

Подытоживая все сказанное, можно выделить некоторые общие, наиболее

характерные черты современного правового нигилизма. Это:

во-первых, его подчеркнуто демонстративный, воинствующий,

конфронтационно-агрессивный и неконтролируемый характер, что обоснованно

квалифицируется общественным мнением как беспредел или запредельность;

во-вторых, глобальность, массовость, широкая распространенность не

только среди граждан, социальных и профессиональных групп, слоев, каст,

кланов, но и в официальных государственных структурах, законодательных,

исполнительных и правоохранительных эшелонах власти;

в-третьих, многообразие форм проявления — от криминальных до легальных

(легитимных), от парламентско-конституционных до митингово-охлократических,

от «верхушечных», «элитарных» до бытовых;

в-четвертых, особая степень разрушительности, оппозиционная и

популистская направленность, регионально-национальная окраска, переходящая

в сепаратизм и автаркизм;

в-пятых, слияние с государственным, политическим, нравственным,

духовным, экономическим, религиозным нигилизмом, образующими вместе единый

деструктивный процесс;

в-шестых, связь с негативизмом — более широким течением, захлестнувшим

в последние годы сначала советское, а затем российское общество в ходе

демонтажа старой и создания новой системы, смены образа жизни.

Правовой нигилизм приобрел качественно новые свойства, которыми он не

обладал ранее. Изменились его природа, причины, каналы влияния. Он заполнил

все поры общества, принял оголтелый, повальный, неистовый характер. В

печати это не раз обозначалось словами «нигилятина», хаос, «вакханалия».

Писалось о тупиках беспределов[28], правовом «Чернобыле».

Сложилась крайне неблагоприятная и опасная социальная среда, постоянно

воспроизводящая и стимулирующая антиправовые устремления субъектов. К

сожалению, правовой нигилизм не спадает, а прогрессирует. Возникло грозное

явление, которое может отбросить демократические преобразования в России на

многие десятилетия назад.

Основные пути преодоления правового нигилизма — это повышение общей и

правовой культуры граждан, их правового и морального сознания;

совершенствование законодательства; профилактика правонарушений, и прежде

всего преступлений; упрочение законности и правопорядка, государственной

дисциплины; уважение и всемерная защита прав личности; массовое просвещение

и правовое воспитание населения; подготовка высококвалифицированных кадров

юристов; скорейшее проведение правовой реформы и др.

В конечном счете все формы и средства борьбы с нигилизмом связаны с

выходом общества из глубокого системного кризиса — социального,

экономического, политического, духовного, нравственного. Однако многое

зависит и от активной позиции самой личности, ее противодействия силам зла.

Рудольф Иеринг писал: «Каждый призван и обязан подавлять гидру

произвола и беззакония, где только она осмеливается поднимать свою голову;

каждый, пользующийся благодеяниями права, должен в свой черед также

поддерживать по мере сил могущество и авторитет закона — словом, каждый

есть прирожденный борец за право в интересах общества»[29].

Заключение

Подведем итоги работы.

Изучая правосознание, можно определить конкретные правовые требования

тех или иных групп, всего общества, выявить пробелы в законодательстве,

недостатки правоприменения, роль суда в жизни общества и т. п.

Немалую роль играет и знание зарубежного полезного правового опыта,

когда в правосознании формируется представление «у них» и «у нас», причем

«у них» со знаком «плюс», «у нас» со знаком «минус».

Такое правосознание также может в определенных исторических условиях

выступать фактором правового развития. Однако при этом всегда надо

исключать механическое копирование чужого опыта, сопоставлять его с

национальными традициями, собственным правовым опытом. Правосознание и

право могут находиться и в конфликте. На это оказывает влияние

взаимодействие правового и морального, политического, эстетического

сознания. Так, пока «пить» считалось моральным, в правовом сознании это

обстоятельство при совершении бытового преступления фигурировало как

смягчающее вину обстоятельство — «по пьяни», «в нетрезвом состоянии» и т.д.

Но уголовное законодательство расценивает это как отягчающее

обстоятельство. Правосознание находилось в конфликте с правом.

Правосознание в своих пластах, уровнях, видах «работает» на устранение

пробелов в праве, формулирует в конкретных правовых требованиях (законах,

постановлениях) положения, которые могут усовершенствовать

законодательство. В правоприменительной деятельности развитое правосознание

направляют гражданина для разрешения спора в суд, а не в редакцию газеты,

что, впрочем, тоже иногда полезно.

«Если человек обладает развитым правосознанием, - писал французский

юрист Ж. Карбонье, - то так ли уж нужна ему информация о законе. При таком

правосознании гражданин сумеет понять, что является законным».

Нигилистическое отношение, т.е. абсолютное отрицание, формируется в

правовой психологии определенных социальных групп, индивидов, когда,

например, все стражи порядка - это «менты», когда тюремная жизнь овевается

романтикой, ореолом из блатных песен, когда появляются герои — «воры в

законе», авторитеты преступного мира.

Правосознание может формироваться еще в детстве, когда, например, мать

пугает расшалившегося ребенка милиционером, вместо того чтобы внушать ему

мысль, что милиционер - это его защитник, помощник.

Поэтому так важно формировать, используя и искусство, и средства

массовой информации, и иные способы, положительный образ защитника

правопорядка, а не опускаться до массовой дискредитации фигуры

полицейского.

Таким образом, правовой нигилизм — это, во-первых, характеристика

определенных негативных, деформированных сторон правосознания, это та

идеологическая и психологическая часть правосознания, которая резко

критически, отрицательно относится к требованиям уважения и соблюдения

права.

Список литературы:

Баглай М.В. Дорога к свободе. -М., 1994.

Белканов Е.А. Лояльность правосознания. // Российский юридический журнал.

1996. №3.

Васильев А.М. Правовые категории. -М., 1976.

Годдингс А. Политика, управление и государство. // Рубеж. 1992. №3.

Данилевский Н.Я. Россия и Европа. 1991.

Демидов А.И. политический радикализм как источник нигилизма. // Государство

и право. 1992. №4.

Ильин А.И. О сущности правосознания. -М., 1992.

Кистяковский Б.А. В защиту права. // Вехи. Из глубины. -М., 1991.

Коркунов Н.М. Лекции по общей теории права. СПб., 1990.

Лебедев А. Общая теория права. СПб., 1990.

Механизм преступного поведения. -М., 1981.

Муромцев Г.И. Источники права (теоретические аспекты проблемы). //

Правоведение. 1992. №2.

Нерсесянц В.С. Право и закон. -М., 1983.

Розин В.М. Юридическое мышление. // Вопросы методологии. 1996. №1-2.

Сабо И. Основы теории права. -М., 1974.

-----------------------

[1] Теория правосознания представлена в нашем правоведении многими

работами, среди которых наиболее значительны: Фарбер И.Е. Правосознание как

форма общественного сознания. М., 1963; Лукашева Е.А. Социалистическое

правосознание и законность. М., 1973; Козюбра Н.И. Социалистическое право и

общественное сознание. Киев, 1979; Остроумов Г.С. Правовое осознание

действительности. М., 1989; Соколов Н.Я. Профессиональное сознание юристов.

М., 1988.

[2] Ошеров М.С., Спиридонов Л.И. Общественное мнение и право. Л.: ЛГУ.

1985. С.128.

[3] Косолапов Н.А. Интегративная идеология для России: интеллектуальный

и политический вызов // Вопросы философии. 1994. № 1. С. 9.

[4] Щербакова Н.В. Проблемы правовой установки личности. Ярославль.

1993.

[5] Соколов Н.Я. Профессиональное сознание юристов. М., 1988.

[6] Тургенев И.С. Собрание сочинений: В 12 т. М., 1958. Т. 12. С. 338.

[7] Письма М.А. Бакунина к А.И. Герцену и Н.П. Огареву. Спб., 1906. С.

293.

[8] Франк С.Л. Этика нигилизма //Вехи. Из глубины. М., 1991. С. 170,

172, 173.

[9] Новиков А.И. Нигилизм и нигилисты. М., 1972. С. 11—12.

[10] Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. Т. 22. С. 41.

[11] Демидов А.И. Политический радикализм как источник правового

нигилизма // Государство и право. 1992. № 4.

[12] Моримото Тадао. Русские, почему вы забываете, что Советский Союз —

могучая держава? // Советская Россия. 1989. 5 ноября.

[13] Мушинский В. О. Сумерки тоталитарного сознания // Государство и

право 1992. №3. С. 80.

[14] Отто Лацис // Известия. 1993. 14 декабря.

[15] Алексеев С.С. Гримасы антитоталитарной революции // НГ. 1994. 19

января.

[16] Туманов В.А. О правовом нигилизме // Государство и право. 1989. №

10. С. 20.

[17] Ильин И.А. О сущности правосознания. М., 1993. С. 23—24.

[18] Хойман С.Е. Взгляд на правовую культуру предреволюционной России

// Государство и право. 1991. № 1. с.121,123.

[19] Фейербах Л. Философские произведения. Т. 1. М., 1955. С. 643.

[20] Кистяковский В.А. В защиту права. Интеллигенция и правосознание //

Вехи. Из глубины. М., 1991. С. 122.

[21] Герцен А.И. Собрание сочинений. Т. 7. М., 1950. С. 251.

[22] Соловьев Э.Ю. Правовой нигилизм и гуманитарный смысл права //

Квинтэссенция: Философский альманах. М., 1990. С. 164.

[23] Кант И. Сочинения. Т.4. Ч.2. М., 1965. С. 140.

[24] Туманов В.А. Правовой нигилизм в историко-идеологическом ракурсе

// Государство и право. 1993. № 8. С. 52.

[25] Ильин И.А. Наши задачи. М., 1993. С. 182.

[26] РГ. 1995. 17 февраля.

[27] Ильин И.А. О сущности правосознания. М., 1993. С. 31.

[28] Кейзеров Н. Тупики беспредела. О политике и практике за гранью

разумного //Известия. 1991. 14 ноября.

[29] Иеринг Р. Борьба за право. М., 1991. С. 37.

Страницы: 1, 2, 3, 4